Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 117 – Хейзел Райли

— Если ты не хочешь власти надо мной… чего ты хочешь?

Думать не приходится ни секунды:

— Твоего счастья. Больше ничего, — большим пальцем глажу его щёку.

Хайдес кивает, уходит внутрь себя. Словно конспектирует, чтобы потом выучить.

— Любовь — это ещё и идти за тобой сюда, смотреть, как ты колотишь грушу, и отказываться ради этого от фаршированных цукини в кафетерии, — добавляю, разряжая воздух.

Выходит. Он криво улыбается:

— Любовь — это терпеть Лиама Бейкера исключительно потому, что он твой друг.

— Лиам не так уж плох, как мы ему даём понять, — неожиданно заступаюсь. — Главное — не говорить ему этого. Иначе распояшется.

Хайдес соглашается. Меня это даже чуть удивляет — косвенно он признаёт, что Лиам не ужасен.

Я уже собираюсь продолжать наш экспресс-обмен «что такое любовь», но, встретившись с его взглядом, понимаю: настроение снова сменилось. Злость ушла, но и спокойствия нет. Он прикусывает губу и тонет в своих мыслях.

— Всё в порядке?

Он едва заметно вздрагивает.

— Я одну штуку сделал. Ещё до вылета из Греции.

Я замираю.

— Что?

— Я… — он выдыхает. Его ладонь продолжает гладить мою голую кожу на пояснице, рисуя воображаемые узоры. — Я заказал санитарный рейс. Чтобы перевезти Ньюта из Греции в больницу, что ближе всего к Йелю.

Если я до этого просто застыла, то теперь даже ресницами шевельнуть не могу.

— Хайдес… зачем? — во мне уже поднимается волна благодарности.

— Я не доверяю своему отцу. И Куспиэлю не доверяю, хотя у него, может, и есть принципы. И я не могу вынести, как ты смотришь на Ньюта. Когда ты с ним прощалась, я окончательно понял, что поступаю правильно.

Мои пальцы вцепляются в его волосы; лёгким нажимом склоняю его голову, чтобы поймать взгляд.

— Ты не представляешь, насколько ты меня сейчас осчастливил.

Я смогу к нему ездить. Смогу спать спокойнее, зная, что брат не заперт в какой-то комнате в Афинах. Подальше от Кроноса и его безумия. Здесь, рядом. Не так близко, как хотелось бы, но мне хватит.

— Так ты сможешь быть рядом с ним, — кивает он. — Я тоже поеду, если ты захочешь.

Я стираю расстояние и крепко обнимаю его. Хайдес отвечает сразу. Мы застываем, сцепленные — я сижу, он всё ещё на коленях, — а я шепчу бесконечные «спасибо», и он едва не выжимает из меня воздух, так сильно прижимает.

Отстраняюсь только затем, чтобы озвучить внезапное сомнение:

— Но как ты это провернул? Это стоило кучу денег. Ты украл их у Кроноса?

Он мотает головой:

— Было бы так просто — я бы уже погасил долг твоего отца, — бурчит. И сразу видно: дальше ему сложнее.

— Тогда кто дал?

Он мнётся:

— Это деньги Гипериона и Тейи, наших дяди с тётей. Когда я рассказал о плане Зевсу и остальным, они сразу предложили попросить помощи у своих родителей.

Значит, правда — они здоровая часть семьи. Я даже слов не нахожу. Хочется ворваться в кафетерий и обнять каждого. И всё же в Хайдесе цепляет что-то невысказанное. Спрашивать не надо — он сам говорит:

— Это Арес предложил. И он же позвонил Гипериону.

— А.

Ну, это мило с его стороны. Но он всё равно козёл-провокатор с длинным языком. Верю: однажды у Афины лопнет терпение — ненадолго, знаю, — и она ему этот язык укоротит.

Ладони Хайдеса скользят с моей спины на бёдра; он слегка хлопает по ним.

— Итак…

— Кажется, ты только что заслужил моё прощение.

Его серые глаза вспыхивают радостью, но лицо остаётся спокойным: