Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 159 – Хейзел Райли

Лицо Гермеса каменеет, он сверлит взглядом Ареса:

— Мне нужна рядом ты. Как и всем нам.

Хайдес кивает. Аполлон делает знак. И я встречаюсь взглядом с Афиной, ожидая от неё того же «добро».

— Останься с нами, Хейвен, — шепчет она, к моему большому удивлению. — С первой твоей фразы я тебя возненавидела, со второй — уже успела привязаться. Язвишь слишком много и самоуверенности в тебе почти столько же, сколько во мне, но ты — наша. Твоё место здесь. — Она показывает на пустое место между собой и Гермесом.

Жаль, что никто не снял это на видео: мне пригодится этот эпизод нежности Афины — уверена, будут дни, когда придётся себе о нём напоминать.

Я улыбаюсь. И Афина — первая, кто отвечает на улыбку тем же. Я оборачиваюсь к Аресу, чтобы поблагодарить за предложение. В конце концов, он просто хотел быть милым. И сердце подсказывает: показать этот свой слой ему стоило немалых усилий.

Но его уже нет. Я узнаю его фигуру у самой кромки пляжа — маленькую и недосягаемую. Он уже поднимается на виллу Кроноса.

Меня накрывает тяжесть, почти физическая. Я даже тяну руку, будто хочу окликнуть его. С трудом сглатываю:

— Спасибо, — шепчу так тихо, что меня не услышит никто.

Я протягиваю ладонь Лиаму — молча зову с собой. Он смотрит растерянно. Я шевелю пальцами, подбадривая:

— Если я остаюсь, остаёшься и ты. Пакет — семейный. Мы тебя любим, ты в курсе.

Такого выражения у Лиама я ещё не видела. Он прикусывает губу и сжимает мою руку:

— Правда? Можно с вами? Я бы очень хотел. Хотя эти зебровые штаны слишком велики, и у меня всё время полпопы наружу.

Слева слышится глухое «гр-р». Почти уверена — это Хайдес.

— Хейвен, приводи его уже, пока мы не передумали, — говорит именно он.

Мы встречаемся на полпути. Я с Лиамом переглядываюсь, когда четвёрка Лайвли садится прямо у кромки моря, на мокрый песок. Одежда моментально промокает от бегущих туда-сюда волн. И им всем — как будто всё равно.

Гермес дёргает меня за подол, потом тянется, берёт за запястье и опускает рядом с собой. Между ним и Хайдесом. Чувствую: это станет моим любимым местом на планете.

Вода добирается до моих вещей, песок липнет к коже. Я не понимаю, как им удаётся сидеть такими спокойными.

Лиам садится последним — и первым нарушает молчание:

— Простите за бестактность, но чем мы тут занимаемся?

Мне бы тоже хотелось знать. Объясняет Гермес:

— Ничем.

А.

Я ищу глазами Хайдеса, но он рисует пальцем круги на мокром песке — их тут же смывает волной.

— Ничем? — переспрашиваю.

Гермес пожимает плечами:

— Привыкаем существовать без Афродиты. Вот чем. Сидим у моря и ничего не делаем, кроме как начинаем нашу новую жизнь — на одну сестру меньше.

Боже, это так больно, что не верится.

— Афина, а ты как? — спрашивает Лиам. Впервые — без скрытой попытки её очаровать. Ему просто важно. И, кажется, впервые она это ценит.

Афина почти не меняется в лице. По-военному прямо держит спину, сидит, скрестив ноги:

— Я себе этого не прощу. И одновременно буду жить, зная, что она меня простила. Больше я ничего не могу.

Лиам осторожно тянется к ней. Берёт за руку — с ногтями, лакированными под изумруд. Сначала она не отвечает, но через пару секунд сжимает его ладонь в ответ.

Лиам кивает, изображая уверенность, которой нет, и наклоняется ко мне, шепчет на ухо:

— Эту руку я больше никогда не буду мыть. И никому её не дам.