Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 253 – Хейзел Райли

«Цветок, три, Минотавр, один, дорога, люди, предательство, Аполлон.»

— А если… — бормочет он и обрывается. Пальцы лихорадочно бегут по клавиатуре, он переставляет слова в осмысленный порядок:

«Три человека, плюс Минотавр. Один из них предаст тебя (Гиперион говорит, что игра строится на доверии, вот). Аполлон, может быть? И покажет неверную дорогу. Лотос путает воспоминания.»

Он ждёт моей реакции. Я кривлю нос. На первый взгляд звучит логично. Но слишком просто. Что-то не стыкуется. Даже не «что-то» — много чего.

Я беру у него телефон и ставлю перевод строки, чтобы дописать свою версию ниже:

«Три человека, плюс Минотавр. Аполлон — это Минотавр? Кто-то тебя предаёт и указывает неправильный путь. Цветок?»

Пишу: «слово «цветок» выделяю жирным» — и ставлю несколько вопросительных.

Хайдес читает мою правку и приподнимает бровь:

— Ты не думаешь, что «цветок» — это лотос? И главное: не считаешь, что предатель — Аполлон?

Нет ни дня, чтобы я не думала об Аполлоне. Он был вынужден стучать, чтобы спасти жизнь Хайдеса, чтобы родители его не убили. Он предатель — но не в истории с лабиринтом. Я уверена. Часть моего сердца занята им и надеждой, что он станет нашим козырем.

— Врач говорил, что Ньют принял комбинацию препаратов, из-за которых и впал в кому. Лотос — это то, чем нас поили в приюте, когда мы были детьми, а не то, что испортило ему память в лабиринте, — объясняю. — «Цветок» про другое, я почти уверена.

Хайдес долго смотрит на меня — так долго, что голоса друзей на фоне превращаются в кашу. Интенсивность его серых глаз заставляет меня почти покраснеть.

Наконец он выдыхает:

— Я говорил тебе, что ты самый умный человек из всех, кого я знаю?

Я улыбаюсь:

— Даже умнее тебя? — поддеваю.

— Это само собой.

Проходит несколько секунд — и он тянется ко мне, губы у моего уха вызывают дрожь:

— Пойдёшь со мной?

Глава 46. ДОДЕКА

Властвует над рождением цветов и светлых душ, но и над демонами. Перед её яростью бледнеет даже смерть.

Хайдес

Одним резким поворотом ключа в замке я распахиваю дверь своей комнаты в общежитии. Нас встречает кромешная тьма. Я ищу ладонь Хейвен, чтобы провести её внутрь, и, прежде чем шагнуть через порог, поворачиваюсь к ней и притягиваю к себе.

Касаюсь лбом её лба и выдыхаю медленно:

— Знаю, у нас ещё тьма проблем, — шепчу. — Лабиринт, Ньют, вопросы без ответов. Но я хочу, чтобы этой ночью всё это осталось снаружи, Хейвен. Мы можем переступить порог и оставить тревоги здесь? — указываю на линию пола. — Сможешь? Хочешь?

Она кивает, и я чувствую это кожей:

— Да.

Первой отстраняется она. Словно доказывая, что хоть на время мы оставим всё позади, заходит в комнату и ждёт меня.

При отсутствии света лучше всего вижу её. Я не отрываю взгляд, закрываю за собой и скольжу глазами по ней с головы до ног.

— Я хочу сделать с тобой две вещи сегодня, Хейвен, — говорю.

— Какие? — голос дрожит.

Я подхожу так близко, чтобы легко опустить голову к её затылку. Утыкаюсь носом в волосы и вдыхаю чистый, свежий запах.

— Для одной тебе придётся раздеться. Для другой — нет. С какой начнём?

Она шумно сглатывает:

— С первой.

Я улыбаюсь, довольный.

Но, обхватив ладонями её тёплое тело и проводя вниз по спине, понимаю: мышцы каменные, осанка напряжённая. Как бы ни вздрагивала она от моих касаний и ни хотела поцелуя — часть её мыслей не здесь. Тело — в комнате, куда мы запретили проблемам вход, а голова всё ещё снаружи.