Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 255 – Хейзел Райли

— Напомню то, что сказал вначале, — переключаю тему. — Осталось ещё кое-что.

Её рыжая головка резко поворачивается ко мне. В глазах — тот самый блеск, когда Хейвен любопытно. Раньше это любопытство меня раздражало; сейчас понимаю — это один из поводов любить её.

— Что?

— Перед тем как собраться с остальными и всё рассказать, я заскочил в кофейню — кое-что взял.

С неохотой размыкаю нас и сажусь. Хейвен повторяет за мной, но я шире и выше — значит, хорошая заслонка для сюрприза. Открываю верхний ящик тумбочки, достаю бумажный пакет, блюдце и нож.

Одним движением вскрываю пакет и вынимаю круглый плод. Подношу к её лицу — и при слабом лунном свете Хейвен сразу понимает. На лице расцветает мгновенная улыбка.

— Гранат. Зачем?

— Помнишь миф о Персефоне и ту ночь на Хеллоуин?

Кладу гранат на блюдце и разрезаю пополам. Сезон не тот — вероятно, плод недозрел, но мне всё равно. Молча чищу половинку:

— Я хочу слегка переписать миф, — говорю. — Сегодня я хочу, чтобы ты кормила меня. И чтобы я стал твоим.

Она замирает, будто прожёвывает мою просьбу. Она вовсе не кажется мне странной. И правда — её рука уже тянется к блюдцу, тонкие пальцы перебирают рубиновые зёрна. Она отодвигает шесть, считая по одному.

Я останавливаю её, сдвигаю её руку и отделяю ещё шесть — всего двенадцать. Хейвен смотрит вопросительно.

— Мне не хватает шести месяцев, — объясняю. — Я хочу, чтобы ты накормила меня двенадцатью зёрнами. Я хочу быть твоим навсегда.

Я устраиваюсь сидя, так, чтобы она стояла на коленях чуть выше меня и могла легко скользить зерном к моим губам.

Я поднимаю лицо, глотаю воздух. Хейвен нависает надо мной, белая кожа в полутьме. Инстинктивно кладу ладони ей на горячие бёдра.

— Taḯste me, Persefóni mou. Накорми меня, моя Персефона.

Замираю, губы приоткрыты маленьким «о», жду. Она не сводит с меня глаз и тем временем собирает двенадцать зёрен граната с блюдца.

Первое зерно скользит в мой рот, и когда я раздавливаю его зубами, терпкий вкус пробегает по шее мурашками. И всё же мне нравится.

На втором я выжидаю момент. В ту же секунду, как кончик её пальцев толкает зерно к моим губам, я перехватываю указательный и втягиваю его, будто на коже остался сок. В комнате звучит тихий стон — это Хейвен. Я отпускаю палец со звонким щелчком, и она замирает, ошарашенная.

Сердце колотится — я опьянён тем, какую власть имею над такой невероятной женщиной.

— Остальные десять, Persefóni mou?

Она кивает и даёт третье. Я проглатываю, не добавляя ни слова, но после четвёртого и пятого говорит она:

— Он совершенно невкусный, да?

— Можешь попробовать и узнать.

Она наклоняет голову, внезапно лукавая:

— С твоих губ? Не думаю, что вкус задержался у тебя на языке.

Я подтягиваю её ближе, её грудь скользит по моей, тянусь и целую ключицы, заранее оттягивая вырез свитера, который, к несчастью, её скрывает:

— Я не говорил, что пробовать нужно с моих губ.

— Тогда…

Моя ладонь соскальзывает по её спине, опускается на бедро; Хейвен осекается. Средним пальцем нащупываю кожу и дохожу до входа.

— Эпта. Семь. Ещё семь зёрен, Хейвен. Клади их мне в рот.

Она выдыхает рывком, ей трудно. Знаю, рано или поздно мне за это прилетит, и страдать буду как последний придурок.

— Идут.

Я высовываю язык, и после короткой паузы она кладёт зерно на кончик.