Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 257 – Хейзел Райли

Я медленно киваю:

— Когда я говорю «ты моя, а я твой», Хейвен, я имею в виду: у тебя моё сердце и моя полная верность. Ничего больше. Я не хочу тебя как вещь. Я хочу твоё «я люблю», твои поцелуи, твои ласки — и твоё голое тело в моей постели каждое утро.

Она улыбается, удовлетворённая объяснением. Тянется ко мне и целует долго и глубоко, её язык гонится за моим с такой страстью, что у меня нет шанса ответить. Она захлопывает меня в своём чувстве, и я рассыпаюсь на части — готовые быть собранными её руками.

Я не успеваю ничего. Её горячие ладони хватают край моего гольфа и одним решительным движением стягивают — я остаюсь по пояс голый. Глотаю сухо и позволяю ей делать всё, что захочет.

Хейвен раздевает меня до нитки, пальцы дрожат от возбуждения. Когда я тянусь сделать то же с ней, она перехватывает меня за запястья и качает головой. Лёгким толчком укладывает меня на спину. Встаёт; я упираюсь локтями в матрас, чтобы видеть лучше. Она медленно раздевается напротив — до мучительной неторопливости. Ей нужно свести меня с ума — и я позволяю, потому что люблю касаться её так же, как люблю просто смотреть.

Я киваю на ящик тумбочки; она достаёт презерватив.

И на этот раз, когда я тянусь взять его и надеть сам, она останавливает. Я усмехаюсь:

— Всё сама, да?

Хейвен не отвечает. Усаживается верхом, с упором на колени, зависая надо мной. Её разнцветные глаза прибивают меня к месту, и дыхание перехватывает.

Ещё секунда в таком положении — и я стану первым идиотом, умершим от того, что слишком хотел трахнуть свою девушку.

Её длинные пальцы проходят по моему члену и надевают презерватив размеренными движениями. Под её ладонью я теряю рассудок.

— Хейвен, чёрт, — шиплю.

Взгляд впивается в мой.

Кончик её языка выглядывает между губ и скользит по верхней — почти будто нечаянно.

Я хватаю её за затылок, переплетая пальцы в волосах, притягиваю — и встречаюсь с ней в поцелуе. Мой язык едва пробивается внутрь, как Хейвен опускается одним движением — и я вхожу в неё одним толчком.

Удар такой внезапный и грубый, что поцелуй рвётся на моём собственном стоне. Он поднимается из горла и разлетается по комнате — пьяный от наслаждения.

Хейвен обвивает меня руками за шею и соприкасается лбом, пока её бёдра поднимаются и опускаются в медленном ритме. Я иду ей навстречу, ввинчиваясь в неё. Я слышу только свой убыстрённый пульс, своё хриплое дыхание и её кожу, хлопающую о мою.

Она не дозволяет большего. Не даёт сменить позу или задать темп. И я с радостью отдаю ей всю власть и контроль.

— Моё сердце и моя верность принадлежат тебе, — клянусь едва слышно, пропитывая каждое слово правдой, возвращаясь к прерванной теме.

Кажется, она понимает — касается моих губ лёгким поцелуем.

Я веду указательный от своей груди:

— I kardiá mou kai i písti mou aníkoun se esás, — и перекладываю палец на её. (Моё сердце и моя верность принадлежат тебе — по-гречески.)

Хейвен прикусывает мой нижний, глухо мычит. Я хватаю её за ягодицы и прижимаю сильнее, жадный к каждому сантиметру её кожи.

Когда она отрывается от поцелуя, на лице вспыхивает хитрая улыбка:

— И что теперь, когда я съела двенадцать зёрен?

Она проверяет меня на прочность, но я помню наш разговор в Хеллоуин:

— Двенадцать зёрен — и ты моя навсегда, Персефона.

Глава 47. РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА