Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 258 – Хейзел Райли

Ты всё равно остаёшься лучшим, что со мной случалось, даже если нашу историю рассказывают иначе. Когда все говорили, что мне уготована судьба забытой богини, способной лишь заставлять землю цвести, ты увидел, как кровь в моих жилах жаждет трона.

Ты показал мне, что наша любовь способна превратить самое тёмное и холодное царство в самый счастливый дом.

Свет прикроватной лампы выхватывает только уголок стола, где у меня раскрыта книга. Я уже минут пять сижу на одном и том же абзаце. Чем больше перечитываю, тем меньше смысла. Тру глаза и запрокидываю голову, тяжело выдыхая.

Взгляд скользит по столу. Книга отходит на второй план, когда я цепляюсь за «набор выживания для учёбы», который Хайдес подарил мне всего пару часов назад. Чёрная коробочка, внутри — две протеиновые батончики, пакет персикового чая в тетрапаке, таблетка от головной боли и записка. Я читала её уже бесчисленное количество раз, но читаю снова.

«Не перенапрягай свою умную головку. Когда устанешь — закрывай книги и приходи ко мне в кровать. Если я уже усну, подожду тебя во сне».

Я улыбаюсь и закрываю коробочку. С радостью шмыгнула бы к нему под одеяло, но у меня ещё пятнадцать глав. Да и кофеина во мне слишком много, чтобы спать.

Мне нужны эти часы: утром я снова была в участке — давала показания по отцу. Агентам не удаётся его найти, розыск расширили на соседние штаты.

Поворачиваю кресло, чтобы взглянуть назад. Хайдес уселся читать, пока я раскладывала конспекты. Я уже открываю рот, чтобы что-то ему сказать, но замечаю: тело у него неподвижно, плечи поднимаются и опускаются ровно.

Он уснул, полусидя, с книгой на голой груди. Одеяло сползло как раз чуть ниже бёдер, так что я волей-неволей любуюсь его прессом. Голова лежит на подушке и свешивается влево — в мою сторону.

Я двигаюсь ещё до того, как успеваю это осознать. На цыпочках подхожу, опускаюсь на колени у кровати, на уровне его лица. Дрожащей рукой откидываю пару упрямых прядей с глаз. Рыжий выцветает. Если он не подкрасится, Арес разойдётся с шутками про розовые волосы.

Я улыбаюсь, будто он видит. Подушечками пальцев касаюсь мягкой кожи на щеке, провожу по полным приоткрытым губам. Чувствую тёплый выдох.

Он мычит, и я замираю.

Осторожно снимаю с него книгу. Не знала, что он читает. «Ромео и Джульетта» Уильяма Шекспира. И, похоже, не в первый раз: у обложки потёртые углы, корешок сломан, страницы пожелтели. Но сильнее всего поражает, что всё испещрено пометками: загнутые уголки, карандашные подчёркивания, жёлтые стикеры торчат со всех сторон.

Я и не думала, что он так любит эту пьесу, — и начинаю читать выделенное.

«Люби, люби безумно, люби сколько можешь, и если тебе скажут, что это грех, — полюби свой грех, и ты будешь невинен». На полях — «Х.».

«Научи меня забывать думать». И тут карандашная помета: «Х.». Я не настолько самоуверенна, чтобы сразу решать, что это «Хейвен», но… какие ещё варианты?

«Когда ты перестанешь быть частью меня, я вырежу из твоего воспоминания множество маленьких звёзд, и тогда небо станет таким прекрасным, что весь мир полюбит ночь». И над первой строкой — буква: «А.». Афродита? Кому ещё. В глазах предательски щиплет.

Одна фраза подчёркнута так жирно, будто он давил карандашом до дыр: «Шрамы высмеивает тот, кто раны не знал».