Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 295 – Хейзел Райли

Я теряюсь и не успеваю скрыть, как меня качнуло.

— В смысле? В этом же весь смысл игры. Понять, кто лжёт, и довериться тому, кто говорит правду, чтобы он указал мне выход.

Он кивает:

— Верно. Но это — официальные правила. А, как ты знаешь, у любой игры есть лазейка.

Я не ожидала, что и у лабиринта найдётся лазейка, но, стоит ему это произнести, понимаю: это так же очевидно, как банально. Вопрос — какая? У братьев в Йеле всё было проще — там лазейки бросались в глаза. Здесь я заперта в лабиринте и не представляю, в чём подвох.

Остаётся только задавать вопросы и, прикидываясь растерянной, вытащить ответы обманом.

— Зачем мне искать лазейку? Не проще ли выбрать, кому из вас троих можно верить?

Минотавр разводит руку с зажатым мачете, обозначая отца и Рею:

— И как ты поймёшь, кто врёт, а кто — нет? Это невозможно. Даже мы этого не знаем.

— Постой, — останавливаю его. — Что значит — не знаете?

— Я знаю, что всегда говорю правду, — вмешивается отец. — Но не знаю, кто из них двоих — тот, кто врёт всегда. Рея знает лишь за себя, не за нас. Так же и Минотавр.

Вот вам правило, которое только что превратило задачу из сложной в почти невыполнимую. Это больше не головоломка «угадай лжеца», а сцена, где каждый играет роль и старается убедить меня в своём.

— Это я всегда говорю правду, Хейвен, — ровно сообщает Рея. — Если ты действительно умна, как я думаю, вместо того чтобы слепо верить отцу, пойдёшь со мной.

Минотавр отступает и замирает столбом. Отец смотрит на него как на чудовище, а потом впивается в меня своими голубыми глазами. Паника снова берёт верх:

— Хейвен, нам надо уходить. Сейчас же.

И всё-таки маленькая часть меня верит Рее. Я бы никогда не выбрала её проводником по лабиринту, но её логика мне близка. Отец врал об усыновлении и о родстве с Кроносом. О скольких вещах он ещё недоговаривает? Либо он — «иногда лжёт», а Рея врёт всегда, либо он — просто лжец. В любом случае, его надо исключить.

Моё сердце отказывается принимать то, к чему пришла голова. Получается, я рискую жизнью ради человека, который кормил меня ложью. Всё это — чтобы расплатиться по его долгам. Каждый мой безрассудный шаг, все эти психологические игры… Нет. Не может быть.

— …ты тоже родитель. Как ты можешь настраивать мою дочь против меня? Как можешь лгать ей, будто я её обманываю? Я защищал бы её ценой жизни! — выпаливает отец, тыча пальцем в Рею.

Та — каменная, руки скрещены, подбородок задран:

— Ты врёшь всегда. Ты врёшь сейчас. И будешь врать дальше.

Пока они препираются, меня щекочет ноздри густой цветочный аромат. Минотавр совсем рядом. Его близость обдаёт меня льдом до костей.

— Вспомни миф, — шепчет он так тихо, что я почти думаю, будто мне послышалось.

Я поворачиваю голову, чтобы ответить, но он уже вернулся туда, где стоял — словно и не подходил.

Может, я и наивна, но не могу отделаться от мысли, что под бычьей маской — лицо Аполлона. Это объяснило бы, почему он просил в письме доверять Минотавру. И почему уверял, что раньше Минотавром не был: ведь игра меняется для каждого. Аид, Гермес и остальные проходили иной вариант — потому их воспоминания, помимо лотосов, не сходятся.

— А если я захочу довериться Минотавру?

Рея и отец умолкают. Она приподнимает бровь, уголок губ вздрагивает — не то усмешка, не то оскал: