Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 292 – Хейзел Райли

Кронос стоит ближе к воротам лабиринта, чем я. Должен был видеть нашу сцену, и на лице у него — смесь отвращения и… сожаления? Я сразу одёргиваю себя: невозможно. Подхожу к нему и упрямо смотрю вперёд, сопротивляясь желанию оглянуться.

— Да начнётся игра Лабиринта Минотавра, — провозглашает он торжественно. — И пусть победит сильнейший.

Он заходит первым и исчезает внутри.

Я касаюсь шеи — там висит подвеска, которую Лиам подарил мне ещё по возвращении из Санторини. Для меня это маленький талисман. Он не знает, но с той поры я её не снимала.

Подхожу к порогу. В последний момент оборачиваюсь к Лиаму и киваю на цветное украшение у себя на шее. Он понимает моментально, улыбается сквозь слёзы и беззвучно шевелит губами. Хочется верить, что это «удачи», хотя наверняка он ляпнул какую-нибудь нелепость.

Делаю пять глубоких вдохов.

Переступаю границу лабиринта.

Партия началась.

Всё выглядит так, как я помню по тем редким разам, когда видела игру снаружи. Стены из кустов, сплетающиеся в перекрёстки и тропы. Только теперь на пути горят световые указатели. Я не задаю вопросов — хотя меня это тревожит — и иду.

Считаю десять шагов — и упираюсь в четыре ионические колонны, выстроенные квадратом. В центре — ещё одна мраморная плита, прямоугольная, вырезанная под «пергамент». На ней выбито. Я подхожу достаточно близко, чтобы разрезы сложились в слова:

Если хочешь в лабиринт играть,

три вещи должен(на) ты знать.

Один из нас лжёт всегда,

другой порой — то «нет», то «да»,

а третий правду говорит —

когда-то да, когда-то — нет.

Я бы задержалась с этой загадкой, но впереди кое-что отвлекает — и я забываю обо всём. Есть ещё один вход, тот, что совсем не виден тем, кто смотрит на лабиринт снаружи. Трава перед воротами — декорация.

Настоящий лабиринт начинается дальше: две колонны, оплетённые плющом, образуют узкий тёмный проход.

— Здесь наши дороги расходятся, — говорит Кронос. Он уже миновал камень-пергамент и стоит у настоящего входа, только у него — зеркальный, такой же, как мой. — Мы зайдём с разных сторон. Я — справа, ты — слева. Лабиринт разделён пополам, но путь к финишу у нас одинаковый. Они зеркальны и сходятся в конце. Чтобы никто не мухлевал и не мешал другому.

Я отвожу взгляд, молча желая, чтобы он ушёл и не отвлекал.

— В мире есть три типа людей, Хейвен. Те, кому ты точно можешь доверять; те, кому ты точно не можешь; и те, про кого ты никогда не узнаешь, можно ли. А ты — кому доверяешь по-настоящему?

Я вспоминаю слова наших кузенов, тот день, когда мы разбирали фразы Ньюта в коме. Иперион тоже сказал: игра лабиринта — это игра доверия.

Кому я доверяю, по-настоящему?

Себе.

Ответ всплывает без размышлений — инстинкт, первобытная настройка. Сердце мечтало бы сказать: «Хайдесу и моей семье». Но голова знает: в самом конце доверять можно только себе.

Я подхожу к своему входу. Кронос уже двинулся — ладонь лежит на ближайшей колонне. Его янтарные глаза скользят по мне сверху вниз, и я почти уверена: он пытается спрятать беспокойство.

— Пожелал бы удачи, да тебе она ни к чему, — произносит он мягко. — Большому уму не нужна слепая богиня, что изредка целует людей.

Я стою не шелохнувшись, пока он не исчезает.

Качаю головой, чуть усмехаясь его манере говорить. Стискиваю руками зелёные стены узкого тёмного коридора — это природный тоннель-вход в настоящий лабиринт. Всего несколько метров. У ног стелется дымка, затягивает землю белёсой пеленой. Она вьётся у щиколоток, будто хочет оплести и задержать. Я ловлю себя на том, что уставилась на неё слишком долго, — время, Хейвен — и выхожу на свет следующего пролёта.