Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 318 – Хейзел Райли

Мы оборачиваемся синхронно, не разрывая объятий. Гермес облокотился на террасную ограду и держит бинокль. Улыбается, жуя жвачку с открытым ртом. Рядом с ним Посейдон, Лиам и Арес — передают бинокль по кругу.

— Не забудь про шлепки, Обезьянка! — орёт Арес. Посейдон демонстративно отворачивается попой, а Арес делает вид, что шлёпает его ладонью. — Вот так, понял? Запомни. Если нужна помощь — покажу мастер-класс.

Гермес вырывает у него бинокль и машет рукой:

— Пожалуйста, не отвлекайтесь. Я вижу эту ручку, спрятанную в штанах у Хейвен. Открываешь её Маленький рай?

Лиам тоже что-то добавляет, но слишком тихо — до нас не долетает. Пока меня их перепалки искренне забавляют, Хайдес закатывает глаза и поднимается. Протягивает обе ладони, чтобы помочь мне встать:

— Если они не помаячат перед глазами, им не по себе, — бурчит.

А я — безмерно счастлива их видеть. Счастлива видеть Гермеса, который улыбается, продолжая глядеть на меня сквозь линзы. Счастлива видеть Ареса, прислонённого к ограде с его фирменной «мне всё равно» на лице. Счастлива видеть их живыми, счастлива знать, что у нас ещё есть время быть вместе.

Хайдес не даёт мне сделать и шага. Он подхватывает меня: одной рукой — под колени, другой — за талию, прижимает к груди и несёт в сторону виллы.

На террасе остальные Лайвли плюс Лиам продолжают шутить и хохотать. Развлекаются так шумно, что привлекают внимание «сдержанной» части семейства. За их спинами появляются Зевс и Афина. Первый берёт Ареса и Посейдона за уши и тащит внутрь. Вторая — за Гермеса и Лиама. Гермес чуть упирается, а Лиам выглядит крайне довольным тем, что его трогает Афина.

— Боже, как же я их ненавижу, — комментирует Хайдес, поднимаясь по боковой лестнице балкона, даже не запыхавшись.

Я легонько щёлкаю его по шее. Мы оба знаем, что это не так. Ладно, иногда он правда их ненавидит, но чаще невозможно не заметить, как он любит свою семью.

Хайдес смещается в сторону, чтобы я не ударилась о створки портативной двери. Небо темнеет — ночь нависает над нами, и в комнате сгущается полумрак.

Он укладывает меня на кровать, а сам — словно прикидывает следующий шаг. Включает только абажур и наклоняет так, чтобы свет падал на меня. На мой вопросительный взгляд он лишь пожимает плечами, будто объяснения не нужны:

— Хочу видеть каждый сантиметр твоей кожи, — шепчет. Становится на колени у края кровати, кладёт ладони мне на колени. — Не хочу упустить ни секунды. Хочу чувствовать тебя и видеть.

Одни его слова пробегают по ногам дрожью. Пальцы ног дёргаются сами собой — он замечает. Улыбается хищно:

— Дашь разрешение, моя Персефона? Можно забрать себе каждую часть твоего тела и дать тебе всё то удовольствие, которое тебе нужно?

Я нахожу силы кивнуть. Слежу, как его ладони скользят по моим икрам, пальцы берутся за пояс брюк. Движется медленно, почти мучительно, и всё же одним резким рывком стягивает их с бёдер к щиколоткам — у меня срывается тихий вздох. В следующее мгновение ноги уже ничто не прикрывает.

Кроме рук Хайдеса. Его руки снова и снова проходят по длине моих ног, вминая подушечки пальцев в кожу, будто хотят утонуть в ней.

Краем глаза замечаю настенное зеркало справа. В отражении — мы: Хайдес на коленях, его пальцы на моей коже, и он ждёт, когда я решусь раздвинуть ноги. От вида этого кадра меня пробирает дрожь.