Книга Четверть часа на супружеский долг, страница 15 – Мария Берестова

— Да-да, открыто! — голос, раздавшийся из её комнаты, мог бы показаться спокойным, если бы не дрогнул на последней гласной.

Зайдя, он тут же машинально отметил, что она точно его ждала — она совсем не была готова ко сну, осталась в своём дорожном платье и дорожной же причёске. Увидев его, она сделала было решительный шаг в его направлении — но тут же застыла, исчерпав этим движением, видимо, весь запас своей воли.

Он заметил по её лицу, что она явно много плакала.

— Я зашёл сказать, чтоб вы меня не ждали, — быстро проговорил Атьен, стремясь её успокоить.

Принцесса подняла на него растерянный взгляд:

— А как же… традиция?.. — смутившись, она отвернулась на последнем слове.

— Я вижу, что и она вам в тягость, — постарался Атьен придать своему голосу мягкость и, кажется, преуспел, потому что она снова взглянула на него, более твёрдо.

Он понял, что она что-то хочет сказать и подбирает слова, поэтому не стал уходить.

В самом деле, ей потребовалось немного времени, но, когда она заговорила, голос её совсем не дрожал:

— Мне нужно привыкать к веранесским традициям, — уверенно заявила она и сделала шаг к нему. — И мне нужно привыкать к вам, — уже не так твёрдо продолжила она, делая ещё шаг. — Я ужасно вас боюсь! — откровенно призналась она, подходя уже вплотную и к нему и кладя руки ему на плечи.

Диэри не обняла его по-настоящему — просто положила руки, но всё же положила их взаправду, а не как вчера, имитируя касание. Атьен удивился про себя её мужеству и признал, что она выбрала пусть сложный, но действенный путь борьбы со своим страхом. Поэтому свою руку ей на талию он тоже положил жестом более уверенным, чем вчера, — впрочем, он тут же почувствовал, как от этого прикосновения по её телу прошла дрожь, и это явно не было дрожью желания.

Неудивительно. Он был с нею вчера очень груб, и, конечно же, сильно напугал.

Глубокое, глухое недовольство собой поднялось со дна его души. Ему теперь было отвратительно вспоминать, как он вёл себя вчера. К тому же, после разговора с Бренданом старые сомнения и колебания совсем улеглись в нём — и теперь его желание мстить через девчонку казалось ему мелочным, гадким и недостойным. Он теперь подумал, что именно так-то и опорочил память брата — множа насилие и превращаясь в того, против кого брат всегда боролся.

Он чувствовал себя виноватым перед Диэри, но не хотел этого сказать — слишком глубок был его внутренний протест против ситуации. Не его вина была в том, что произошло: он не хотел этой свадьбы и не хотел ниийку в качестве жены. Ему неприятно теперь было признавать свою вину — ведь его заставили жениться на ней.

«Что за чудовище её брат!» — предпочёл раздражённо думать он, сваливая всю ответственность на короля, который заварил эту кашу. Гнилое, мерзкое положение, как ночлег в дождливую ночь на прелой подстилке из хвои.

Раздражение Атьена всё усиливалось и перешло, наконец, в гнев, потому что он всё отчётливее чувствовал, как дрожит Диэри и как суматошно и напугано бьётся её сердце.

Ему вспомнилась Ньеса — однажды, ещё в детстве, она упала с дерева и сильно повредила ногу, и он тащил её на себе в дом, и она так же дрожала от пережитого страха, и так же стучало её сердце — совсем-совсем так же, как сейчас колошматилось сердце чужой принцессы.