Книга Четверть часа на супружеский долг, страница 19 – Мария Берестова

Несколько минут в карете стояло молчание, затем Диэри скованно, медленно заговорила:

— Это не то чтобы именно «поделиться страхом», но у меня есть вопрос… — она запнулась, задумалась и высказала: — Ответ на который помог бы мне почувствовать себя спокойнее.

Он чуть повернулся к ней — всё ещё избегая прямого взгляда — и сделал приглашающий жест рукой.

Несколько секунд Диэри снова едва ощутимо шевелила губами — подбирая фразы — потом заговорила осторожно, как человек, который пытается выйти из глухой чащи наугад и боится обнаружить под следующим шагом скрытое болото:

— Ваше отношение ко мне изменилось, Атьен. И я прекрасно понимаю, почему сперва оно было столь враждебным — но совершенно не могу понять, почему оно теперь другое.

Она подняла на него внимательный настороженный взгляд. Ей действительно было вполне понятно, отчего он её ненавидит, и какую именно злость и боль он хотел сорвать на ней. Но чего она понять не могла — так это причин, по которым он отказался от своих планов. Она ни на грош не верила, что её отчаянные меры — кочерга и слова о союзе — могли поколебать его ненависть. И теперь, не в силах разобраться, что именно заставило его смягчиться, она отчаянно боялась, что всё переменится опять — но теперь уж к худшему — и она ничего не сумеет с этим сделать, потому что это не зависит от неё.

В глазах Атьена мелькнула растерянность — он не знал, что ей ответить.

Что осознал, как мерзко срываться на беззащитных? Но ведь он всегда это знал.

Что до него дошло, что она не виновата в его боли? Но и это он знал сразу.

Что он понял, что брата не обрадовала бы такая месть? Ах, как будто он хоть миг сомневался в брате!

У Атьена не было никакого разумного ответа на её вопрос.

Он просто позволил злости и ненависти захватить его сердце — и действовал под их влиянием. Теперь же, освободившись от них, он сам стыдился своего срыва и сам не мог поверить, что дошёл до такого.

Он искал — и не мог найти себе никакого оправдания, которое позволило бы ему теперь сохранить лицо перед Диэри.

Но ему нужно, нужно было что-то ответить ей — и ответить честно, потому что он понимал, почему она спросила именно об этом и почему именно этот ответ мог бы вернуть ей спокойствие.

Отвернувшись к своему окну, Атьен глухо признал:

— Я позволил ненависти, которую питаю к вашему брату, излиться на вас, о чём… о чём теперь искренне сожалею, — запнулся он, бросив на неё быстрый взгляд и в ужасе обнаружив, что она смотрит на него всё так же пристально и внимательно, явно ловя каждое движение мимики и каждый оттенок интонации. — Я понимаю, — чуть твёрже сказал он, прикипая взглядом к точке на стекле, — что это едва ли вас успокоит, и вы вправе задаваться вопросом: «Раз он сорвался однажды — где мои гарантии, что он не сорвётся вновь?» — мысль его запнулась, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы продолжить её: — Мне жаль, что я разрушил ваше доверие, но теперь мне нечего сказать в своё оправдание, кроме как дать обещание, что впредь такого не случится, — он заставил себя посмотреть на неё.

Лицо её было спокойным и внимательным, и таким же спокойным и внимательным был взгляд. Она просто слушала — даже вслушивалась — в каждое его слово и не пыталась перебить или переспросить, и это его ободрило.