Книга Четверть часа на супружеский долг, страница 2 – Мария Берестова

Что ж, расчёт короля ясен: надеется, что следующий маркграф будет его племянником. Ну ладно, в эту обманчивую игру можно играть в обе стороны: Атьен тоже не против, чтобы его сын мог предъявить права на ниийский трон! Король, видать, рассчитывает, что сестра воспитает детей ниийцами — но кто ж ей позволит? Пусть радуется, смертница, если вообще выживет после родов. Девчонка худосочная, такие часто мрут, кто с кого спросит? Дело естественное.

Подбадриваемый воинственными мыслями, которые звенели в голове, как комары над болотом, Атьен шёл вечером в комнату уже жены с вполне конкретными намерениями: обеспечить себя наследником. Чувства девушки его в этот момент не волновали — разве волновали захватчиков чувства веранесских женщин, многие из которых не пережили творимого над ними насилия? Ниийка принцесса — вот пусть и платит по счетам своего народа, всё честно!

Однако у молодой жены явно не было желания становиться жертвой и платить по чьим-то там счетам.

Супруга своего она встретила подготовленной: с кочергой в руках.

И, хотя было заметно, что руки её дрожат, стояла она твёрдо и уверено, и взгляд, которым она обожгла вошедшего Атьена, тоже выражал железную решимость. Невольно приходила в голову мысль, что обращаться с кочергой леди умеет, и просто выбить её у неё из рук не получится.

Атьен, конечно, был сильнее, — но драться толком не умел и не любил. Драться же с девчонкой за кочергу и вообще казалось абсурдом.

— Какой неласковый приём! — насмешливым тоном вступил он в переговоры, впрочем, не рискуя подходить слишком близко.

Где-то на дне души мелькнула жалость к отчаянной девчонке, но он тут же постарался избавиться от этой слабости и напомнил себе, что она — враг.

Девчонка зло прищурилась.

— Какой заслужили — тот и получаете, ваше сиятельство! — дерзко парировала она.

Голос, впрочем, у неё отчаянно дрожал, и чувствовалось, что она прикладывает усилия, чтобы он не срывался.

Если бы речь шла о любой другой девчонке, Атьен, пожалуй, восхитился бы её мужеством; но перед ним была его жена — сестра проклятого ниийца. Боль за брата и соотечественников, гнев и месть владели им в этот момент, поэтому девицу он призвал к ответу весьма сурово:

— Вы забываете, госпожа маркграфиня, — с наслаждением выговорил он ненавистный титул, — что наш брак — это залог союза между Ниией и Вера-Нессом. Правильно ли я понимаю, — продолжил изгаляться он, — что Ниия желает нарушить наши договорённости?

Лицо принцессы исказилось.

Она и впрямь забыла, что она не просто женщина, насильно выданная замуж, — а принцесса, отданная в залог мира. И что она не может, не имеет права бороться за себя — потому что ею расплатились как разменной монетой, и её долг — принять своё новое положение без бунта и протестов.

Глаза её сверкнули ужасом затхлого, безнадёжного понимания: ей придётся смириться. Ей нельзя бороться. Она здесь не для того.

Руки её опали, как надломленные еловые ветви; впрочем, пальцы продолжали судорожно сжимать кочергу.

Плечи принцессы дрожали; брови подёргивались от напряжения. Атьену стало, признаться, неприятно: он по натуре своей был человеком добрым и совестливым, и, как ни сильна в нём была личная боль и жажда мести, с каждой секундой ему всё сложнее было поддерживать в себе гнев и ненависть к девчонке. В ней всё меньше виделся враг, и всё больше — человек.