Книга Четверть часа на супружеский долг, страница 26 – Мария Берестова

«Что бы там ни было, это теперь жена Тьена», — напомнил себе Брендан.

Сердце заныло возмущением и протестом. Эта не могла быть женой Тьена! Эта не могла быть частью их!

Кусок не лез в горло.

Он, должно быть, единственный, кто понимал, зачем Атьен её теперь приволок — и насколько ему сейчас нужна поддержка.

Проиграв в борьбе с самим собой, Брендан вмешался в разговор:

— По правде сказать, — обратился он к Диэри, — у нас есть одна интересная примета.

В поднятом на него взгляде на миг мелькнула надежда, почти тут же сменившаяся хмурой настороженностью: она не ждала от него теперь ничего хорошего.

Щёку сверлил напряжённый взгляд Атьена.

«Господь Всемогущий! — посетовал внутри себя Брендан. — Я же сам ему говорил, что девчонка не в ответе за них !»

Почерпнув мужества в этом соображении, он сделал над собой усилие и улыбнулся — почти без искусственности.

— У нас не принято просить передать соль, — объяснил он Диэри, сам удивляясь тому, как непривычно мягко звучит его голос. — Считается, что так ты примешь от человека его проблемы и неприятности.

Не найдя в его словах нового подвоха или оскорбления, ниийка рассиялась ответной улыбкой.

— Благодарю вас, Брендан! — звонко ответила она на веранесском, немного сбившись в середине фразы.

Тот криво усмехнулся и опустил взгляд, успев, впрочем, заметить, как Атьен одними губами проартикулировал: «Спасибо».

Огнится через пепел душеболь,

Так горяча и иглоносна столь!

Маленький успех с Бренданом не переломил хода трапезы — разве что и ему теперь досталось несколько хмурых и тяжёлых взглядов.

Опустив ресницы, Диэри мучилась лишь одним вопросом: почему, почему они не дадут ей хотя бы одного шанса? Разве хоть что-то зависело от неё? Разве не была она всего лишь жертвой обстоятельств и интриг? Разве не заслужила она права доказать, что её можно уважать?

Слёзы всё решительнее подступали к глазам, и удержать их не помогали никакие молитвы.

— Признаться честно, я очень устала с дороги, — тихо обратилась она к Атьену, не осмеливаясь теперь взглянуть и на него, потому что была уверена, что не сумеет скрыть этих дрожащих уже в уголках глаз слезинок. — С вашего позволения…

Она встала, не дожидаясь этого самого позволения, и совершенно невежливо не ответила на его слова — кажется, пожелания доброй ночи. Все усилия её воли ушли на то, чтобы ровным шагом дойти до двери.

Злые, острые взгляды жгли её спину, впивались в кости, доходили отравленными иглами до сердца.

Дыша размеренно и спокойно, она заставила себя выдержать ровный и медленный шаг, и вышла с ровной спиной и гордо поднятой головой.

Её уход не изменил тяжёлую атмосферу в комнате, только ледяные взгляды направлены теперь были не на неё, а на Атьена и Брендана. Последний так стиснул зубы, что в висках заныло. Всё в нём кричало, что эта девчонка — враг, что само её присутствие здесь — оскорбление памяти павших. Но рядом с ним сидел Атьен. И если позволить ненависти выжечь и его — тогда что останется от того юноши, в котором теперь была надежда их народа?

С минуту стояло тягостное, изматывающее молчание. Большинство присутствующих даже не пыталось сделать вид, что ест — кроме, разве что, одного широкоплечего бугая, который олицетворял всем своим видом спокойствие, в противовес остальным. Даже командир отряда прожигал Атьена гневным взором почти в упор. Нервный шатен с дёргающейся бровью рядом с ним несколько раз открывал было рот — явно желая высказать то, что думает по поводу явления принцессы в их общество, — но в последний момент окорачивал себя, лишь теребя отчаянным жестом вилку. Ту у него, наконец, устало отобрал самый старший в их компании — медлительный мужчина лет сорока. Даже этот жест в его исполнении выглядел не столько раздражённым, сколько безнадёжным. В его глазах не было злости — только глухая, измотанная усталость человека, который видел такие ссоры слишком много раз. Сидевший о бок с ним одноглазый с повязкой переводил яростный взгляд с Атьена на Брендана, явно не зная, кому первому высказать претензии.