Книга Откупное дитя, страница 100 – Юля Тихая

Хорошие Ляда придумала притирки. Матина на селе — первая красавица, даром, что в матери мне годится. Красота её так велика, что кажется почти порочной, неправильной, будто нечистой силой наведённой. Никак нельзя простой женщине быть такой красивой.

Я могла бы сделать так, чтобы от неё и вовсе ни один мужчина глаз отвести не мог. Волхвы сказали бы: дурное колдовство, — но я бы могла, да, и Матине об этом сказала честно. И так же честно сказала, что нужны мне для того её женская кровь, состриженные в полнолуние волосы, три ресницы и цветок, собственноручно в лесу выкопанный вместе с корнями. Тогда я смогу сделать её красивой, точно лесная девка. Но Матина, видать, всё-таки не дура, и с тех пор глупых вопросов мне не задаёт.

— Матина не мамка, — зло говорит девочка и громко шмыгает носом. — Мои все померли.

Я гляжу на неё иначе, внимательнее. Нелёгкая судьба это, быть с малых лет сиротой. Есть дома, в которых между родными и приёмными совсем не делают разницы. А есть дома другие, в которых и среди своих есть любимчики, а есть негодные дети; если же в такой дом попадёт сирота, житьё у него будет хуже собачьего. К котелку сирота всегда стоит последним, а к самой поганой работе — первым, да и тумаки сыпятся сверху щедрее иного града.

Матина, мне думается, красивая телом, но не душой. Я несколько лет хожу уже по дорогам, и хотя оценивать людей, ничего о них не зная, зряшное и негодное дело, в Матине легко увидеть дурной нрав. Такая женщина и своим детям не лучшая мать, а уж чужим-то…

Но не гонит же. Не гонит вон, кормит, одевает. Кто считает, что этого мало, пусть сам попробует толпу детей поднять.

— Чего не поделили с ней?

Она снова шмыгает носом.

— Да мы не ругались. Просто… на зиму, сказала, в город нужно идти и там попроситься куда-нибудь помощницей. А весной возвращаться…

— Лет тебе сколько?

— Девять.

На глазок я решила бы: около десяти, — не так уж и далеко от правды. Крепенькая, рослая, привычная к труду девочка, ресницы длиннющие, личико точёное, уже сейчас видно — женихи найдутся, даже если за ней не дадут вовсе никакого приданого. И в городе зимой для неё наверняка нашлась бы работа: при мастерской, в едальне или просто где-нибудь на подхвате.

Я сама города не люблю, но дорога проводит меня и через них тоже. В городах довольно самой разной работы, и девчонка найдёт там, куда пристроиться.

Но и почему она не хочет в город, тоже понять легко. Не одна я города не люблю: тесные каморки, вонючие улицы, ворьё и душегубы. Да и как знать заранее, что за хозяин тебе попадётся? Больших денег в городе так легко не заработаешь, возьмут помощницей за стол, крышу над головой и мелкую монетку. Где-то колбасой поделятся, а где-то есть будешь одну пустую похлёбку и ещё нарвёшься на взбучку.

Это простая человечья судьба, простая и понятная. Много таких судеб. И не ведьмино это дело — потакать детским капризам.

— У меня здесь не школа, — решаю, наконец, я, — учеников мне не надобно. Зачем ты мне сдалась?

— Я всё-всё для вас делать буду! Мыть, полоть, готовить…Я травы знаю. У вас зверобой здесь, сабельник, боровая матка… я знаю, где разрез-траву в лесу набрать, я всё-всё смогу, не пожалеете!

— Вот и наймись в городе к знахарке.

— Не возьмёт, — бурчит девочка и под носом рукавом вытирает. — Эта говорит, прясть…