Онлайн книга «Откупное дитя»
|
— Кха. — Нехорошо ругаисся… Кто-то кидает в меня недовязанный носок. Он пролетает насквозь, обдав холодом и запахом лука. Я поджимаю губы и отхожу в сторону, пока ведовские деды не придумали, как бы ловчее обидеть живую. Может, и хорошо, что он не захотел со мной общаться. Это ведь Чигирь должен подойти, это ведь ему должно быть надо, а он только и знает, что валяться в своей «чёрной меланхолии» и из чужих чарок пить. А я всего этого делать — не должна! Я, может, плясать с полудницами хочу! Но, если по правде, плясать мне совсем не хочется. Если и хочется чего, то, может быть, плакать. — Помоги мне, — снова просит раб и встаёт передо мной на колени. — Помоги мне, а я скажу, что деду этому принести, чтобы он стал с тобой разговаривать. Помоги мне, откупное дитя. ✾ ✾ ✾ — Как я могу тебе верить? Я знаю ответ, на самом-то деле. Верить ему я никак не могу. Он — вор и дурак, который гримуар у могущественной ведьмы украсть попробовал. Нет у него ни совести, ни понятия о чести, и цена его словам — ломаный грош. Я знаю это, а всё равно слушаю, что скажет. — Моё имя Муша, милостивая госпожа, — говорит мужик, расправляя плечи, как птица крылья разводит перед взлётом. — Я ведь… Матушке не случайный знакомый. Каждую зиму, с раннего снегу до первоцветов, останавливается она в домине у посёлка, где я служу печником. Смотрю на этого Мушу с прищуром. Он весь плюгавенький, смешной, лысеть начал рано, — сам нестарый, а плешь уже широкая и блестит из-под войлочной шапочки. Но говорит мужик хорошо, грамотно. Так учёные люди разговаривают, непростые. Не печника это речь. — Изразцы мастерю, — продолжает он деловито, — эмалями выкрашиваю, муравлёной свинцовой глазурью покрываю. Изразцы мои на башнях самого белокаменного скита, в них слова из священных книг и лик Отца Волхвов. Весной этой я жену взял вторую, Чаменька моя отошла на ту сторону три года тому… Киваю, я сама пришёптываю, чтобы тень его донесла мне на враньё своего владельца. Но сейчас тень не колеблется, лежит на земле спокойная и тихая. Нет в словах Муши лжи. — Жену взял, — повторил Муша со вздохом. — В род её ввёл, в дом свой, дедам представил. А на второй день пришли в мой дом старшие и сказали, что родиться у нас должно откупное дитя. Жена моя плакала, но смирилась. А я чем дальше, тем больше думал, что не отдам в эту дрянь своего ребёнка. Мой отец, как меня домой вернули, всегда делал вид, что меня не видит. Других детей любил, мальчишек учил чему-то своему, девочек наставлял, из города возил всем гостинцы. А меня только мама любила, мама плакала, мама и хотела, чтобы коса поскорей отросла, и боялась этого. Для отца меня всё равно что не было, он меня ещё в утробе разлюбил и никогда не полюбил обратно. А этот… но не обманывает ведь, тень его не дрожит. — Вы называете её Матушкой, а в наших местах её все знают как Ломаку. Она кривляется, как девица, рожи корчит, смеётся надо всеми, ну, всякое… а ещё ломает любое колдовство, так говорят. Самые сильные ритуалы может обратить вспять, какие угодно чары разбить. Я листал её гримуар всю ночь, много разного вычитал. Но как из откупного дитя обычное сделать, найти не успел. А ты и сама, шепчутся, откупное дитя… ты мне поможешь. — Нельзя, — говорю я, — вернуть откупное дитя. А Муша противится: |