Книга Половина пути, страница 105 – Юля Тихая

— Целоваться… да.

Брент подцепил её подбородок, и Ольша сама потянулась ему навстречу. Сухое касание губ, почти целомудренное, очень лёгкое. Брент улыбался, в зрачках мелькали отблески от лампы, и Ольша открылась ему навстречу, выдохнула рвано, когда язык коснулся губ. Закрыла глаза, отдаваясь ощущениям. Провела ладонями по его бокам, сперва легко, потом весомо, с нажимом, наслаждаясь тем, какое у него твёрдое тело, и как он прижимает её к себе.

— Нравится, — постановила Ольша, вздёрнув подбородок.

Брент тиранулся носом о её щёку и усмехнулся.

— Что ещё нравится?

— Трогать тоже нравится! Ты очень трогательный! Трогаемый? Притрагиваемый? В общем, отлично годишься для троганья!

— А своё что-нибудь придумать?

— Ммм, — Ольша куснула губу.

Она честно попробовала вспомнить какой-нибудь секс, который ей нравился, чтобы назвать ему что-нибудь откровенное или даже грязное. Но по большей части вспоминалось только то, что в голове шумело, как будто Ольша снова напилась до потери себя.

Брент тем временем провёл пальцами по её шее. Скользнул ладонью ниже, коснулся груди. Обвёл, будто взвесил на ладони, нашёл большим пальцем сосок. Через ткань его руки ощущались мягкими. Прикосновения были нескромными, но лёгкими, не давящими и не грубыми, и тело отзывалось робким интересом.

— Ммм, — согласилась Ольша.

И сама в ответ потянулась к пуговицам рубашки, нырнула под ткань, пересела боком, так, что её колено оказалось на его бедре, потёрлась носом о его плечо… мужские руки гуляли одна по груди, другая по спине, это было приятно, и внутри собирался тёплый комок.

Брент зарылся носом в её волосы, прихватил губами ухо, шепнул:

— А что ты сама? Как ты делаешь себе приятно?

Ольша вспыхнула, и от бесстыдства этого вопроса тёплое внутри стало почти обжигающе горячим.

— Н-никак.

— Совсем? Никогда?

— Н-ну…

— Если там есть какое-то «ну»…

— Это было давно и не считается!

— Ммм?

Ольша замотала головой, а потом мстительно его куснула. Кусать было неудобно: под носом у неё оказался кусок торса между ключицей и соском, и весь он был литой грудной мышцей, слабо подверженной кусанию. Зато целовать хорошо. Зубами стащить в сторону майку, провести по коже языком…

Брент прижал её ближе, колено соскользнуло выше и дальше, а под бедром обнаружился стояк, отлично ощутимый даже сквозь три слоя ткани.

И Ольша вдруг резко вспомнила, что ей нравится на самом деле. Это была такая острая мысль, что она дёрнулась и чуть не протаранила затылком брентов подбородок.

— Воздух, — Ольша вдохнула так глубоко, что едва не закашлялась. — Мне очень нравится воздух!

— Воздух?..

Она суматошно закивала, снова дёрнулась и в итоге села на пятки, плотно сведя колени и упираясь в них ладонями.

— Воздух, — торопливо подтвердила Ольша. — Мне очень нравится дышать, чтобы вдох — выдох, и так всё время.

Она показала, как, шумно и медленно, чувствуя, как спазм в горле расслабляется. Наконец, его удалось сглотнуть.

Брент выглядел сбитым с толку.

— Я и не планировал тебя душить.

— Душить тоже не надо. И ещё…

Только тут Ольша сообразила: он ведь действительно её не душил. В тот момент, когда воздух стал вдруг густым и бедным, он даже не касался её шеи. Его руки лежали на спине и на животе, и это было волнующе, но всё ещё — просто объятия…

Так уже бывало раньше. После Шимшиарве Ольша часто просыпалась от того, что ей казалось, что она задыхается, а на груди лежит камень. Иногда воздух будто застревал в горле, вставал намертво, распирал собой гортань до боли, а в голове мутнело и плыло. Иногда она сидела и всё никак не могла вдохнуть. Мучительно, до животного ужаса, боролась с духотой и приближающейся смертью, — а потом вдруг замечала, что всё это время продолжала ровно, под счёт, выдыхать тепло.