Онлайн книга «Половина пути»
|
Ольша облизнула губы: — Подтяну. И профессор поставил на документе размашистую длинную роспись, а потом, опомнившись, повторил её авторучкой. ❖❖❖ В Садовом ничего не изменилось за годы войны, как будто никакой войны не было, как будто она только пригрезилась Ольше в долгом кошмарном сне. А каменные стены Стоверга дышали тихой болью, — и пусть Ольша ни за что не смогла бы объяснить, отчего чувствовала так, здесь её сердце впервые за много дней забилось в такт с миром вокруг. Скамейка в коридоре, на которой чья-то шальная рука вырезала инициалы и обвела их сердечком; под ним стояла дата, давняя, из прошлой жизни — через два дня после приказа о мобилизации учащихся. Пустая столовая, на раздаче — никого, только в окно билась муха. И на столе у рукомойника, под плакатом «Убирайте посуду!», стакан с компотом, накрытый кусочком чёрного хлеба. Фотографии у кафедры. В холле внизу кроваво-красный стенд — «награждены за особые заслуги», а рядом серо-чёрный — «героически погибли»… К стендам были приколоты листы с бледными оттисками букв, вторая или третья копия, или, может быть, просто дурная машинка. Фамилии и имена, кое-где примечания в скобках. Список составляли не по алфавиту, и те листы, что висели выше, выцвели сильнее других. Ольша долго стояла перед этими списками, толком не видя букв. Потом заставила себя читать, вздрагивая каждый раз, когда глаз цеплялся за то или другое имя. У неё не появилось в Стоверге друзей, но стихии, сколько же здесь было знакомых фамилий… Имени Тлава в списках не было. Зато оно было в расписании, и в нём было ещё много других имён и названий, и даже отдельный спецкурс по спорным случаям в нотации узлов, и большая общая лекция о природе стихийного пламени. А на диване под часами напротив спала кошка. Немолодая трёхцветная кошка, которую студенты каждой стихии считали своей: землянники за рокотливое мурлыканье, воздушники за неслышный шаг, а огневики за шальную дурь. У неё поседела морда, и хвост уже не был таким шикарным, как прежде. Кошка спала, вывернув голову в сторону и вверх, как это умеют только кошки. Кошка спала и то выпускала, то втягивала коготки на передней лапе, будто топтала ей что-то невидимое. Кошка спала — и охотно подставила бок, когда Ольша коснулась шерсти ладонью. Рядом с диваном стояло блюдце из сервиза, а в нём лежал рыбий хвост. ❖❖❖ Дома Ольша первым делом распахнула шторы и, повозившись с тугими запорами, настежь открыла окна, пустив в гостиную запах травы и пену тополиного пуха. Перетряхнула постель, протёрла рамки фотографий на комоде, открыла ящик и долго вздыхала, поглаживая пальцами кружева белья. Июньский воздух ударил в голову, как шампанское. Хотелось быть красивой и лёгкой, и чтобы Брент догадался поздравить её с цветами, и ещё пирожное, трубочку с заварным кремом. И выучить физику. И завести кошку. И съездить на кладбище в Фарко, просто съездить, побыть там, поставить водки, — и уехать. Уехать обратно, домой. Ольша так и не обзавелась летними платьями, зато у неё появились лёгкие льняные штаны — кажется, купленные Брентом, вопреки всем договорённостям, — и голубая рубашка, на которую можно приладить накрахмаленный воротничок. В волосы — голубую ленту; атласная, она так нестерпимо блестит в закатном свету… и волосы уже почти держатся в косе, ещё немного — и можно будет носить шпильки. |