Книга По регламенту – враги, страница 8 – Майя Фабер

Кел сделал шаг. Один. Достаточный, чтобы между нами снова стало слишком тесно. Без прикосновений. Без слов.

— Я тоже не уверен, — прошептал он. — Но… может, ты не против, если сегодня я просто постою рядом?

Я молчала. Слишком долго. Потом кивнула.

Мы стояли вместе на балконе, глядя на город, который жил своей жизнью, не замечая нас.

Все было спокойно. Кроме одного. Моего дыхания, которое учащалось всякий раз, когда Кел был рядом.

И он это знал.

Настоящая ночь так и не пришла.

За окном мегаполис пылал, как раскаленный уголек, вгрызаясь в темноту тысячами огней — слепящих, ядовито-зеленых, кроваво-красных. Они мерцали сквозь щели в шторах, оставляя на стенах узорчатые тени, будто кто-то невидимый чертил пальцами замысловатые знаки. Город не спал, а вместе с ним не удавалось заснуть и мне.

Я сидела на краю жесткого кресла, поджав босые ноги, все еще в той же одежде, в какой приехала сюда — ткань, пропитанная запахом чужих улиц, будто давила на плечи, напоминая о долге. Планшет на коленях тускло светился, а в черно-синем экране отражалось мое лицо — бледное, с темными кругами под глазами, с губами, сжатыми в тонкую линию.

Отчет. Просто отчет. Десять строк, пара формальностей, ничего личного. Но буквы расплывались, мысли цеплялись за края сознания, уходя в сторону от разрешенного.

«Контакт установлен. Город соответствует ожиданиям. Чип работает стабильно, перевод не вызывает нареканий».

Стерла.

Слишком безлико, словно писала не я, а один из тех бездушных терминалов на корабле, что безропотно фиксируют чужие приказы.

«Получила список визитеров. Нам предстоят встречи с местными влиятельными фигурами. Программа минимальна — мы всего лишь витрина».

Удалено.

Я ненавидела это слово. Витрина. Красивая оболочка, за которой ничего нет. Мы здесь для того, чтобы несколько богатых людей поглазели на нас. Было бы на что глазеть? Мы ведь уже не отличаемся внешне…

«Кел…»

Нет. Нет-нет-нет. Даже не думай писать о нем.

Я резко провела пальцами по экрану, стирая даже намек на это имя, словно боялась, что кто-то увидит. Взяла бутылку с водой — капли конденсата скользнули по пальцам — и сделала глоток, пытаясь смыть ком в горле. Снова начала писать, на этот раз так, как требовали правила:

«Визит проходит без осложнений. Город динамичный. Чип-переводчик почти не сбоит. Завтра — тест на открытом маршруте. Контактная программа в штатном режиме. Запланированы социальные взаимодействия».

Нормально. Без деталей. Без слабостей.

Я отправила сообщение, и планшет тихо пискнул, как живое существо, удовлетворенное выполненной задачей. Но вместо облегчения я почувствовала лишь пустоту — вместе с текстом куда-то ушла часть меня самой.

Остаток ночи тянулся мучительно медленно. Я встала, подошла к балконной двери, прижала ладонь к холодному стеклу — снаружи, внизу, кипела жизнь: неоновые вывески, транс-кары, спешащие куда-то люди, чьи фигуры сливались в одно цветное пятно. Они не знали, кто я. Не догадывались, что за этим окном кто-то прячет дрожь в пальцах и комок безымянного страха где-то под ребрами.

Я отвернулась, кинула планшет на кровать, но не успела сделать и шага прочь, как он снова пискнул — резко, настойчиво, будто торопя меня.

Сообщение от матери.

«Отчет получен. Почему ни слова о нем?»

Я замерла и снова подняла планшет. Пальцы сами сжали устройство так сильно, что экран затрещал под давлением, пока я читала дальше: