Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 109 – Уоллис Кинни

– Мне кажется, за последние несколько дней я стал понимать ее немного лучше.

– Почему? – спрашиваю я, немного удивленная такой переменой в его настроении. – Теперь, когда ты знаешь, что моя мать не была паинькой кухонной ведьмой, ты ей больше сопереживаешь?

Мэтью громко смеется.

– Ни разу в жизни я не думал о Сибил Гудвин как о паиньке, даже когда считал ее обычной кухонной ведьмой. Я знал твою мать всего несколько дней, но за это время мне стало ясно: она сделает все, чтобы защитить тех, кого любит. Даже если иногда ее заносило. Например, она изгнала юного и невинного колдуна, когда поняла, что он влюбился в ее дочь.

Я краснею, но ничего не отвечаю.

– Я не сомневаюсь, что именно стремление защитить близких заставило ее желать большей власти, – продолжает он. – Могу только представить, в каком смятении она, должно быть, находилась, раз пошла против того, во что верил ее ковен. Отвернулась от всего, во имя чего они трудились.

– Ты бы так сделал? Отвернулся от всего, что знал? – спрашиваю я.

– Чтобы защитить людей, которых люблю? Безусловно, – твердо отвечает он.

У меня не получается его понять. Как ведьма пограничья, я всегда жила в одиночку. Встречалась с ковеном на Белтейн весной и на Самайн осенью, и все. Однако даже в этом случае мысль предать их идеалы, то, что я когда-то считала идеалами своей матери, кажется мне кощунственной и совершенно недостойной.

«Прошлой ночью ты ходила тенями! – напоминаю я себе. – И ты влюблена в некроманта!»

Я смотрю на Мэтью. В конечном счете мне придется сделать выбор и предать идеалы Атлантического ключа, если я хочу быть с ним. А я хочу. Но не могу думать о последствиях сейчас. Мысли слишком мрачные. Вместо этого я обвиваю руками шею Мэтью и притягиваю его к себе.

Я целую его, не сдерживаясь, давая любым страхам или сомнениям относительно следующих нескольких дней растаять… или уйти на второй план. Он обхватывает меня за талию и притягивает к себе, жадно отвечая на поцелуй. Будь моя воля, я бы затащила его обратно в свою спальню, и мы бы не вылезли оттуда, пока Самайн не остался бы далеко позади. Но долг, семья и традиции приковывают меня к моему месту на кухне. С тяжелым вздохом я отстраняюсь от него. Его глаза блестят, темно-каштановые волосы слегка растрепались из-за того, что я перебирала их.

– Спасибо, – говорит он, легко проводя большим пальцем по моим губам.

– Давай приготовим завтрак, – предлагаю я, полная решимости больше не погружаться в мрачные мысли.

Он посмеивается, когда я отворачиваюсь от него и направляюсь к своим шкафчикам. Беру оттуда несколько мисок для смешивания, а с полки для специй прихватываю имбирь, мускатный орех и корицу.

Мэтью наблюдает, как я смешиваю муку, специи, несколько чашек пахты и тыквенного пюре.

– Что это за рецепт? – интересуется он.

– Тыквенные блинчики с корицей, – поясняю я, выпуская несколько яиц в миску и быстро их взбивая.

– И я полагаю, это не только для нас?

Он смотрит на объемы миски. Я качаю головой.

– Если мне повезет, мои сестры будут так довольны завтраком, что не станут ворчать из-за его опоздания.

– Чем я могу помочь? – предлагает он.

Я улыбаюсь.

Мэтью разогревает кленовый сироп, пока я беру сковородку, аккуратно разливаю тесто в формы для блинов в виде тыкв, а потом смазываю получившееся пастой из корицы и сахара.