Книга Лекарка поневоле и опять 25 примет, страница 3 – Ульяна Муратова

— Ну… прощай тогда? — спросил Эрер, когда всё было готово.

Я опустила увлажнившиеся глаза, а потом шагнула к нему и обняла. Он уткнулся носом в мою шею и сделал несколько бесконечно глубоких вдохов.

— Обязательно покажись нормальному врачу, — срывающимся голосом попросила я, размыкая объятие. — Пообещай.

— Боли — нормальная история после любого ранения, конфетка. Даже магия не всесильна, — нарочито бодро ответил он.

— Может, всё же останешься? — тихо спросила я.

— Останусь, если ты придумаешь достойную причину, — пытливо посмотрел мне в глаза он, явно имея в виду то, на чём мы остановились прошлой ночью.

— Так правильно. Ты сам поймёшь, когда всё вспомнишь. Я — неподходящая пара для тебя, а если так, то зачем увязать в этом горьком меду?

Эрер наклонил голову набок и ответил:

— Что-то ты темнишь, конфетка.

— Ты просто ничего не помнишь, Эрер. Всё это уже было. Я предлагала, ты отказался.

— Ясненько… — протянул он, сощурившись.

Привлёк к себе и целомудренно поцеловал в лоб на прощание. Подхватил Шельму, перевернул вверх тормашками и пощекотал пятнистый розовый животик, чем ужасно её возмутил.

Оказавшись на полу, она принялась игриво нападать и рычать на его ботинки, а я изо всех сил стиснула зубы, чтобы не разреветься раньше времени.

Кинув на меня прощальный взгляд, Эрер отсалютовал и ушёл.

Я бездумно прошлась по дому, разбирая оставшийся после сборов бардак, а потом легла спать и долго смотрела в потолок, пока по вискам текли непрошеные слёзы.

Всё будет хорошо. Может быть, не завтра и не на следующей неделе, но всё будет хорошо.

Ведь так?

Шестое юлеля. Полдень

Таисия

Если бы мне было семнадцать, я бы думала, что на этом моя жизнь кончена, и не встала бы с кровати.

Если бы мне было двадцать семь, я бы безостановочно рыдала весь день.

Но мне — тридцать семь, и хотя моё сердце всё ещё открыто для любви и отношений, я уже знаю, что раны на нём заживут. Пусть не сразу, но заживут.

Поэтому на следующий день после ухода Эрера я усилием воли заставила себя подняться с постели, покормить Шельму, поесть и начать приём по расписанию.

За два дождливых дня грунтовые дороги развезло, и пациенты приносили с собой не только вопросы и жалобы, но ещё и комки грязи на обуви. Луняша трижды мыла полы, и ещё один раз это сделала я. В общем, запишем на будущее, что диспансеризацию нужно планировать на время засухи.

Селяне приходили разные, в основном добродушные и любопытные, и возможность помогать другим немного отгоняла тоску.

Единственная, кого я так и не дождалась — матушка Давлика, тётка Фалья. Ближе к вечеру отправилась к ней сама. Как говорил Паоло Каэльо, «Если ты не идёшь к своей судьбе, она идёт к тебе».

Благо, что ни искать, ни долго бродить по округе не пришлось — Луняша проводила меня к нужному дому на соседней улице.

На крыльце сидел сын-корзин собственной персоной, философски смотрел на бегущие по небу пуховые облака и жевал травинку. Завидев нас с Луняшей, приосанился и принял важный вид, скрестив руки на груди. Травинка при этом осталась во рту, и он почему-то не выплюнул её, а втянул в себя и попытался незаметно съесть.

Спойлер: не получилось, мы всё заметили.

— Доброго аппетиту, — хихикнув, пожелала Луняша, чем жутко его смутила.

Важный вид тут же сменился сердито-обиженным.

— Ясного вечера. Мы к вашей матушке. Дома она? — ласково спросила я, сглаживая неловкость.