Книга Лекарка поневоле и опять 25 примет, страница 5 – Ульяна Муратова

Такого Луняша стерпеть не могла:

— Ах ты ж соплежуй великовозрастный! — воскликнула она, чётко копируя отцовские интонации.

— А ты — мымра! — не остался в долгу Давлик, и эти двое начали задорно выкрикивать витиеватые оскорбления, явно капитализируясь на опыте предков.

Луняша — на отцовском, её идеологический оппонент — на матушкином, и так хорошо у них получалось, с таким чувством, что я аж заслушалась.

— Явно не спелись, — прокомментировала с улыбкой, глядя на тётку Фалью.

— Слава Солару, — слабым голосом ответила та.

— Хлебните лекарства. Это зелье на основе вытяжки из танатника. Расширяет сосуды и ускоряет кровоток. Кстати, настоечку вашу я конфискую, явно не помогает она вам. А зелье по маленькой ложечке каждое утро принимайте две недели, а потом на приём ко мне.

Я на всякий случай поклонилась порогу, затем проводила её в дом, нашла глазами почти пустую здоровенную бутыль с настойкой и, воспользовавшись магически наведённой на пациентку апатией, прибрала её к рукам.

— И не забудьте за обзывательства извиниться. Без извинений ни вас, ни Давлика я больше не приму, — пригрозила я, вышла на улицу, где всё ещё упражнялись в бранных экзерсисах моя помощница и траволюбивый бычок.

— Луняша, пойдём! — окликнула я, и та демонстративно вздёрнула подбородок и повернулась к оппоненту идеально прямой от презрения спиной.

Оказалось, что в драке она всё же пострадала. На скуле наливались красным две царапины, а нос покраснел и шмыгал.

— Шаромыжницей меня назвал… Слюнтяй рыхлобрюхий! — раздосадованно топнула она, когда мы отошли от чужой калитки.

— Дай полечу, — потянулась я, и Луняша со вздохом позволила.

Царапина ссохлась на глазах и покрылась тонюсенькой белёсой корочкой.

— Ты следующий раз не лезь на рожон, ладно?

— Да как же она тебя — и шлюхой, а? — от всей души возмутилась Луняша. — Ты вон какая деловая — всё одна, всё сама, всё так ладно и чётко. Всех по росту расставила, даже батьку моего да старосту. А она… дура старая!

Помощница с такой искренностью махнула рукой, что на душе у меня потеплело. А ведь если бы я с детьми не тянула, то у меня могла быть дочка её возраста. Вот такая открытая, неиспорченная и добрая.

— Она болеет. Больные люди не всегда адекватны. Не всегда ведут себя достойно. Старайся не обращать внимания. На все оскорбления отвечать — никакой отвечалки не хватит, ты просто живи своей жизнью, гни свою линию, и пусть они текут мимо, как вода под мостом.

— Та просто обидно, — резюмировала Луняша, и в целом я с ней согласилась.

Обидно, когда ты от всей души зелье варишь, а тебя потом шлюхой называют. И было б за дело… Хотя!

Я только сейчас допетрила, что в шлюхи меня записали чуть раньше, когда обнаружили в моей постели голого бессознательного мага. Не удивлюсь, если по версии селян это я его до такого состояния укатала.

Нет, ну надо же так вляпаться — никакого удовольствия и урон по репутации на ровном месте. Как говорится, fortuna caeca est.

Чтобы отвлечься, откупорила бутыль с настойкой, нюхнула и тут же отдёрнула от себя. Из горлышка несло такой сивухой, что стало понятно — старый лекарь любил настаивать не только зелья.

М-да, это тебе не винишко.

Подойдя к дому, мы заметили две незнакомые мужские фигуры.

— Это ещё кто? — шёпотом спросила я у помощницы.

— Как кто? Погорельцы же, — тихо ответила Луняша. — Вон тот, старый и седой — батька ихний — напился и избу по пьяни поджёг, а сынок-то дома не ночевал, — многозначительно добавила она. — А у кого и где ночевал — так то никому по сей день не ведомо.