Книга (не)помощница для орка, страница 13 – Анетта Политова

«Он орк, Алиана, — твердила я себе. — Орк! Разве с ними что-то может быть? Папочка умер бы от разрыва сердца. Да и он сам... что он может видеть в этой жалкой, неуклюжей, вечно пыхтящей «орчихе»? Он просто выполняет работу. Или... дразнит меня. Это игра для него».

Но чем дольше я смотрела на его профиль, освещенный луной, тем меньше я верила своим собственным доводам. А когда он во сне повернулся ко мне и его рука случайно легла рядом с моей, я почувствовала, как по моей коже пробежал электрический разряд.

Это была ошибка. Прекрасная, ужасная, невозможная ошибка — проявлять интерес к орку.

Утро застало нас в тумане, который стелился по степи, как молоко. Я постоянно просыпалась он любого шороха, а когда уже устала лежать и поднялась застала Сорга за привычными делами. Он сворачивал свои нехитрые пожитки, костер был уже потушен.

— Уши не отморозила? — его голос прозвучал как раз тогда, когда я пыталась незаметно спрятать их под волосами. Ведь их форма разительно отличалась от орочьей. Благо кудрей было достаточно и густоты волос хватало.

— С чего бы это! — брыкнулась я сразу, еще толком не проснувшись.

Он обернулся, подняв одну бровь. Эта его чертова манера играть с одной бровью сводила меня с ума.

— Я и не говорил, что должны. Просто спросил. Интересно, столько всего узнаешь о девушке, пока она спит. Ты еще и сопела… Не знал, что мы орки так умеем.

Я фыркнула и полезла в свой рюкзак, делая вид, что ищу что-то очень важное. Например: платок.

— У меня просто нос заложило. От этой... влажности.

— Конечно, — протянул он, подходя ближе. Он принюхался к воздуху с преувеличенной театральностью. — А пахнет от тебя... тревогой и мятой. Странная комбинация. Ты свою мазь мятой разбавила?

Это было опасно близко к правде. Я действительно добавила в свою маскировочную мазь немного мяты, чтобы перебить запах пота.

— Это мои... личные духи! — заявила я, высокомерно подняв подбородок. — «Утренняя свежесть орчихи-травницы». Ничего ты не понимаешь в изысканной парфюмерии.

Он рассмеялся, и этот звук, низкий и бархатный, заставил мурашки пробежать по моей спине.

— Парфюмерия? — он склонился ко мне, и его запах — дым, кожа и что-то острое, пряное — ударил в нос. — А, по-моему, ты просто боишься, что от тебя воняет, как от нас, «зеленокожих громил».

Я отступила на шаг, наткнувшись ногой на седло. Таскает его на себе, надрывается… Была бы лошадь- другое дело. А так… Все ноги стерла.

— Я ничего подобного не говорила!

— Говорила, — парировал он спокойно. — В первый же день, у костра с Борком. Твои глаза кричали: «Боги, как они ужасно пахнут!». Ты очень выразительно смотришь, Линна. Или как тебя там?

Меня поймали. Сгорая от стыда, я попыталась перевести тему.

— А ты... а ты пахнешь не так, как они.

Он замер, и в его глазах мелькнул неподдельный интерес.

— Да? И как же?

— Дымом, — выпалила я первое, что пришло в голову. — И... кожей. И чем-то горьким, вроде полыни. Не как старый сапог.

Он смотрел на меня так пристально, что я почувствовала, как по щекам разливается краска. К счастью, мазь скрывала это.

— Для человека, который жалуется на нашу вонь, ты очень внимательно изучаешь чужие запахи, — заметил он, и в его голосе зазвучала опасная, игривая нотка.

— Это профессиональная деформация! — поспешно оправдалась я. — Я травница! Я обязана все нюхать! А еще… у меня очень тонкое обоняние… с рождения.