Книга Альфа для центавры, страница 5 – Людмила Вовченко

— Мы не сдаём вас никому, — добавил тёмный, как будто счёл нужным расставить акценты. — Сначала — восстановление. Потом — выбор. Ваш, не наш.

Хор шёпотов прошёл по залу. Кто-то всхлипнул — не от страха, от облегчения.

— Выбор, — повторила Татьяна. — Это — по-земному.

Она поймала себя на том, что улыбается уголком губ. На секунду. Не больше. «Не расслабляйся. Рано».

— Смотрите, — сказала вдруг Лина, тронув её за локоть.

В боковой стене, как створка, раскрылась панель, и их пустили в галерею-обзорную. Стекло от пола до потолка — не стекло, конечно, а прозрачная, живая поверхность, с которой свисали тонкие световые нити. За ней — космос. Не плоская картинка из школьного атласа, а бездна глубины.

Перед ними медленно проплывал пояс обломков — как стая рыб из льда и камня; осколки светились бледным светом, отражая далёкие звёзды. По краю поля зрения, совсем близко, тянулся голубоватый туман — тонкий, как молоко, — вероятно, след от ионизированных частиц. И на этом фоне — чёрная бархатная тьма, в которой горели солнца: синие, белые, жёлтые. Каждое — как глаз бога.

— Красиво, — прошептала Яна, та, у которой кошка на клавиатуре. — Как в планетарии. Только… настоящее.

— Видишь, — шёпотом сказала Татьяна Нине, которая всё ещё крепко держала её за локоть. — Это не конец. Это — начало.

Сзади раздался смешок — нервный, но уже почти человеческий.

— Начало чего? — Алла опять не удержалась без комментария. — Новых приключений? — и вдруг, совершенно по-детски, добавила: — Лишь бы без монстров под кроватью.

— Монстров под кроватью достаточно и на Земле, — сказала Лина. — Только мы их по-другому называем.

Женщины тихо засмеялись. Смех — как трещинка в панцире страха. Через трещинку прошёл воздух.

Татьяна развернулась лицом к ним.

— Слушайте. У нас есть первый час, когда всё ещё хрупко. Мы сейчас сделаем две вещи. Первое: проверим, у кого что болит, кто не дышит, кто в панике. Лина, ты со мной. Нина — сядешь у стены, дышишь. Алла — воды раздашь. Олеся — одеяла. Второе: короткие связки. Пары по двое. Никто не остаётся один. Если кому-то плохо — кричите. Никакой стыдливости. Поняли?

— Поняли, — отозвались из разных точек, словно хор.

Она пошла по ряду. Руки сами знали, что делать. Плечо — тёплой ладонью. Пульс на запястье. «Смотри на меня, тут и сейчас». «Дышим». «Хорошо». «Да, плачь». «Отлично, ещё». Слова — простые, как вода, но женщины ловили их, как спасательный круг. Татьяна работала и думала: «Мне страшно. Смешно. Горько. Не плачь. Потом».

В какой-то момент рядом возник белый. Он не вмешивался, просто стоял на полшага позади, как тень. От него шёл запах — едва уловимый, как лёд и смола. Он протянул ей маленькую оболочку — прозрачную, как капля, — и она машинально сжала в ладони.

— Что это?

— Соль. — Он на мгновение запнулся, будто искал земное слово. — Она удерживает… — он провёл пальцами по воздуху, — равновесие. Если кружится голова — положи под язык.

— Спасибо, — так же коротко сказала она. И вдруг, сама не зная почему, добавила: — Вы всегда так смотрите?

— Как?

— Словно узнали.

Он медленно вдохнул. На белых ресницах дрогнуло серебро.

— Некоторые из нас слышат, — сказал он. — Не ушами. Это потом. Сейчас — вам отдыхать.

Татьяна отступила на шаг, чтоб не терять тональность происходящего, и снова обвела взглядом женщин. Внутри, под грудиной, колотилось, как птица. Она прижала ладонь к груди, будто успокаивая её.