Книга Гарем для сестры султана, страница 39 – Людмила Вовченко

Тишина рухнула, как ваза на каменный пол.

Роксолана улыбнулась.

— Джасултан… Ты создала нечто опасное.

— Я просто перестала играть по чужим правилам.

Роксолана кивнула, и в её голосе прозвучала искренняя радость:

— Тогда мы больше не противницы. Мы… две стороны одной чаши.

С разным ядом.

* * *

После собрания, в её покои, где воздух ещё хранил запах жасмина и злого триумфа, вошёл Фархад.

Он был в пыли, со свежим шрамом на ключице и странным письмом в руках.

— Я нашёл одного из них. Он не говорит. Но у него был свиток. Писан женской рукой. Почерк — обученный. Возможно… Азалия.

Она взяла письмо. Прочла. Снова.

Внутри — не угроза.

Внутри — вызов.

«Если хочешь знать, кто ты — приходи туда, где тебя оставили мёртвой. Усадьба у дюн. Закат. Одна.»

Фархад сжал кулак.

— Это ловушка.

— Конечно, — усмехнулась она. — Но если я туда не пойду, ловушка захлопнется здесь.

Он хотел возразить, но она подошла и положила ладонь ему на щеку.

— Ты пойдёшь со мной. Но будешь в тени.

— Всегда в тени, султанша, — прошептал он.

Глава 26

Старую усадьбу у дюн давно забыли даже самые ярые шептуны Стамбула.

Когда-то здесь проходила летняя подготовка девушек из Дома Азалии.

А потом — пожар.

Имена исчезли. Стены рухнули.

А выжившие… выжившие стали тенью.

Теперь же, под закатным солнцем, эта усадьба выглядела так, будто сама пустыня выдохнула её из песка.

* * *

Джасултан ехала одна, как и велел свиток.

Но она знала, что Фархад был где-то рядом — невидимым, как всегда, но осязаемым, как собственное дыхание.

Её платье было простым, почти мужским. Волосы — затянуты, в глазах — сталь.

Она вошла в усадьбу, когда солнце касалось дюн, окрашивая всё в золото и пепел.

Там, в самом центре старого двора, её уже ждала фигура.

Женщина.

Высокая, в чёрном, с накинутым капюшоном. Лицо — частично закрыто, но знакомые черты угадывались.

— Ты… — прошептала Джасултан. — Но ты умерла. Я… видела дым. Видела тела!

Женщина сбросила капюшон.

Её лицо было как карта боли: половина — изуродована ожогом, другая — красива, как прежде.

Это была Таанара, её наставница из Азалии.

Страшная. Гениальная. Любимая… и преданная.

— Они не хотели, чтобы ты знала, — сказала Таанара спокойно. — Ты должна была стать султаншей. Ты была… слишком сильной. И твоя мать — мешала.

Джасултан замерла.

— Что ты сказала?

— Да. Твоя мать не умерла от болезни. Её отравили. Потому что она знала, чья ты дочь на самом деле.

Мир качнулся. Воздух стал горячим, как в пустыне, когда нет воды.

— Кто?

Таанара медленно подошла ближе.

— Ты — дочь правителя восточной провинции. Мужчины, которого называли неукротимым. Он отказался от гарема, от султана… и выбрал твою мать.

Тогдашний двор решил, что если родится дитя… оно будет угрозой.

Ты была угрозой.

— Почему ты… почему ты молчала⁈

— Потому что тогда я верила в порядок. В Дом Азалии. В то, что сильные не должны знать, откуда они.

Но теперь я знаю: всё, что мы защищали, — ложь.

Сзади — шорох.

Фархад.

Но Джасултан взмахом остановила его.

— Что ты хочешь?

Таанара опустила голову.

— Хочу вернуть тебе правду.

Хочу, чтобы ты знала — ты не одна.

Многие из тех, кто выжил, — на твоей стороне.

Они служат Младшему Советнику, но если ты придёшь… они выберут тебя.

— Я не их мать. И не хочу быть королевой теней.

— Но ты уже стала ею, — прошептала Таанара. — В глазах людей, в голосах женщин, в страхе мужчин.