Книга Гарем для сестры султана, страница 45 – Людмила Вовченко

— Если ты свергнешь меня… — пробормотал он.

— Я не свергну, — прошептала она, целуя его ключицу. — Я подниму.

А если не поднимешься — уйдёшь в историю, как трус.

— Ты — моя катастрофа, Джасултан.

— Я — твоя эра, — ответила она.

* * *

И когда солнце взошло, новый приказ уже ушёл по империи:

«Женщины Империи признаются правомочными управлять, обучать и владеть собственными домами власти. По желанию, они могут вызывать совет и иметь печать. Нарушение — смертельно опасно для нарушителя».

Подпись:

Султан. И… Султанша.

Глава 31

Провинция Серах была как другая страна: ветер горячий, воздух — густой от пыльцы жасмина и специй, лица — незнакомые, настороженные.

Здесь не встречали султанш с поклонами.

Здесь кланялись только силе.

* * *

— Прибытие султанши Джасултан, Повелительницы Гаремов, Защитницы Женского Совета, — провозгласил глашатай.

Толпа не разошлась.

Старейшины не вышли.

Только смотрели из окон — как на зрелище.

Но она не обиделась.

На ней был не золото расшитый кафтан, а боевой наряд из тонкой кожи и шёлка, сабля на поясе, кинжал — под накидкой.

Она выглядела, как та, кто пришла взять.

— Где совет? — спросила она у местного наместника.

Тот поёжился.

— Они… боятся. Здесь женщины не правят, госпожа. Мы живём иначе. У нас свои обычаи…

— С сегодняшнего дня — у вас закон, — произнесла Джасултан. — Обычаи — это чай. Закон — огонь. Он греет… или сжигает.

* * *

Церемонию присяги всё же назначили.

В зале старинной крепости.

Там, где когда-то приносили клятву только мужчины.

Там теперь зажгли светильники.

Там — она стояла во главе.

Старейшины, в черных одеждах и с длинными серьгами — признак положения — выходили один за другим.

Каждый произносил слова.

Неохотно. Но произносил.

Пока не подошёл он.

Старейшина с глазами, как уголь. С губами, свернутыми в змеиную улыбку. С голосом — как мёд на кинжале.

Он встал перед Джасултан. Поклонился.

И поднёс чашу шафранового напитка.

— Знак мира. Как заведено у нас.

Она взяла. Сделала глоток.

И… замерла.

Во рту — горечь. Лёгкая. Но в горле — сухость.

Желудок — скрутило.

Зрение — расплылось.

— Отведите… — прошептала она.

Лейла рванулась вперёд.

Фархад был в другом зале — следил за охраной.

Она… осталась почти одна.

Но в толпе, у стены, поднялся человек.

Смуглый, в тени.

Мужчина в белом — простой лекарь.

Его звали Зеир.

Он подскочил — и схватил её на руки, как будто знал, как держать королеву, не боясь обжечься.

* * *

Её отнесли в прохладную комнату с мраморным полом.

Он работал молча. Смесь трав, камень под язык, холодная повязка. Он не дрожал.

— Ты… раб? — прошептала она, когда сознание возвращалось.

— Был. Ты даровала мне свободу год назад, во дворце, не узнав.

Меня покупали для старой хатун. Она меня избивала. Ты увидела — и приказала отпустить.

Я запомнил.

— Зеир…

Он не поднял глаз.

— Я не ищу награды. Только хочу, чтобы ты жила. Без тебя… мы останемся рабами.

* * *

Она пришла в себя к ночи.

И первым делом — поднялась.

Вошла в зал, где всё ещё пировали.

На ней был плащ. Под ним — кинжал.

Глаза — чёрный лёд.

— Кто поднёс мне яд?

Молчание.

И тогда… Зеир вышел из тени.

Показал пальцем на старейшину-змея.

— У него под ногтями — пыль белины. Только у травника её могло быть столько.

Старейшина бросился в бегство.

Фархад перехватил его на выходе.

— Закон, — сказала Джасултан, — прост.

Она взяла чашу, ту самую.