Книга Фельдшер-как выжить в древней Руси, страница 23 – Людмила Вовченко

— А зачем? — не отставала Пелагея.

— Чтобы когда меня не будет рядом, — серьёзно сказала Милана, — вы знали, что делать. Ты, Акулина, Улита. Чтобы не спорили, не забывали. Чтобы можно было ткнуть носом любого, кто полезет в рану с грязью.

— А если тебя надолго не будет? — тихо спросила девочка.

Милана на секунду замерла.

— Тогда у вас будет эта дощечка, — мягко произнесла она. — И ещё много других. И ты будешь говорить: «Мама так делала. Значит, правильно».

Пелагея сжала её рукав.

— А можно, я тоже буду резы учить? — робко спросила она. — Чтобы… ну… тоже писать могла.

— Не просто можно, — сказала Милана. — Нужно. Мои знания всё равно в голове не поместятся. Нужны дополнительные склады.

* * *

К вечеру первое мыло остыло. Его можно было резать.

— Ну что, — сказала Милана, взяв нож. — Настал час.

Она провела лезвием по мягкой массе. Мыло послушно разделилось на бруски — кривоватые, разной толщины, но всё же бруски. На срезах они были мутно-жёлтыми, с мелкими вкраплениями золы.

— Фу, — честно сказала Пелагея, ткнув пальцем. — Оно некрасивое.

— Красота — понятие относительное, — заметила Милана. — Для меня сейчас красиво то, что этим можно будет смыть с людей хотя бы половину того, что на них налепилось за последние тридцать лет.

— Сало хоть не совсем зря пропало, — философски заключила Домна.

— Ещё скажете спасибо, — хмыкнула Милана.

Она отложила несколько кусков в сторону.

— Эти — в дом, для своих. Эти — знахаркам, чтобы мыли руки перед каждым больным. Эти — в баню. Остальные… будем выдавать за особые заслуги.

— Как награду? — удивилась Авдотья.

— Именно, — кивнула Милана. — Вот кто детей приведёт мытыми — тому кусок мыла. Кто перестанет гадить у забора — тому кусок мыла. Кто хотя бы раз в неделю согласится баню топить — тому два.

— А если мужики? — осторожно уточнила Улита.

— Мужикам сначала кусок мыла, потом по лбу, если не поймут, зачем оно, — невозмутимо сказала Милана.

* * *

Ночь опустилась плавно, как тёплое одеяло. Рабочий день выжег из Миланы все силы, оставив только тупую усталость в мышцах и лёгкий, но упругий стержень внутри — чувство, что день прожит не зря.

Она снова лежала на широкой деревянной постели, слушала, как сопит рядом Пелагея, как потрескивает уголь под золой в печи, как снаружи скребётся по стене какая-то мышь, раздражённая нарушением привычных маршрутов из-за стройки нужника.

«Так, — думала она, глядя в темноту. — Имеем: прототип амбулатории, почти настоящую баню, мыло, нужник в процессе, одну девочку, которая умеет молиться за меня, и одного мальчишку в лесу, который дышит лучше. Плюс воевода, которого я ещё не видела, но который уже посылает людей выяснить, чем тут занимается какая-то вдова. Жизнь определённо удалась».

— Господи… — шепнул вдруг рядом тоненький голосок.

Милана повернула голову. Пелагея не спала. Лежала, широко распахнув глаза, глядя куда-то в потолок.

— Ты ещё не договорила? — мягко спросила Милана.

— Я… — девочка замялась. — Я хочу, чтобы ты тут осталась. Не уходила. Ни в Навь, ни к кому. Ни к этому воеводе.

— К нему я точно никуда не собираюсь, — хмыкнула Милана. — Я, может, и вдова, но не настолько отчаянная.

— А он… — Пелагея прикусила губу, — он ведь может приказать?

— Мало ли кто что может, — ответила Милана. — Я тоже много чего могу. Например, отправить его в баню. И в нужник. Последовательно.