Книга Фельдшер-как выжить в древней Руси, страница 30 – Людмила Вовченко

— Ты… — неожиданно мягко начал Добрыня, — не боишься?

Пелагея подумала. Потом честно ответила:

— Вас — ещё нет. Маму — раньше боялась. Теперь… не очень.

Милана чуть не закашлялась.

Добрыня хмыкнул:

— Что ж, честность в этом доме на вес золота, вижу.

— У нас всё на вес золота, — отрезала Милана. — Особенно чистая тряпка.

* * *

Добрыню разместили в отдельной горнице, как положено гостю его статуса. Он мог бы потребовать лучшую комнату, больше ухода, всё внимание вдовы — но не стал. Только велел покормить людей, напоить лошадей и поставить караул у дома брата.

— Думаете, я его украду? — не удержалась Милана.

— Думаю, что слишком много чудес за один месяц, — ответил он. — Вдова, которая гоняет мужиков копать нужник, варит мыло и лечит дружинных не паутиной. Я привык огораживаться от чудес.

— Не бойтесь, — пожала плечами Милана. — Я к вам в горницу с ведром мыла не ворвусь. Если только вы сами не придёте.

Он снова чуть заметно усмехнулся. Но ответить не успел: в этот момент к ним подлетела запыхавшаяся баба Федора.

— Баарыня! Воевода! Там… Семён… он в нужник… ну… провалился!

Милана закрыла глаза.

— Господи, — сказала она в пространство. — Я просила знак, что я всё делаю правильно, но не настолько же наглядно.

Добрыня удивлённо приподнял бровь:

— Повторите?

— Ничего, — устало отмахнулась она. — Пойдёмте, воевода. Познакомлю вас с нашей новейшей инженерной мыслью. Она, правда, ещё сыровата. В прямом смысле.

* * *

Нужник стоял в дальнем углу двора, как и было приказано. Столбы врыты, перекладины на месте, сверху — сколоченная в спешке будка без двери. Внизу — ров, который мужики выкопали, бурча и возмущаясь. Земля вокруг была вспахана их ботинками, а посреди этого грандиозного сооружения сидел, по шею в грязи, дворовый Семён.

— Я говорил, что надо глубже! — орал он, потрясая кулаком. — Я говорил, что сгниёт всё и провалится! И вот! Меня сожрало!

— Тебя не сожрало, — холодно заметила Милана, — тебя просто догнала собственная жизнь.

Кругом стояли, давясь смехом, мужики и бабы. Только Домна пыталась изобразить сострадание, но уголки её губ предательски подрагивали.

Добрыня оглядел картину.

— Это… — медленно произнёс он, — и есть ваш… нужник?

— Он самый, — гордо сказала Милана. — Вернее, первый блин комом. В лице Семёна.

Воевода посмотрел на неё так, будто не был уверен, шутит она или нет. Потом перевёл взгляд на Семёна.

— Почему не укрепили края? — спокойно спросил он. — Почему не подбили досками? Земля сырая, осыплется — любому понятно.

Староста заёрзал:

— Ну… мы думали… оно и так…

— Вы думать начали только когда уже копали, — отрезал Добрыня. — Ладно. Вытаскивайте его.

Мужики бросились за жердями, верёвками. Семёна, ругающегося так, что краска слетала с перекладин, вытаскивали всем миром. Он был покрыт… всем, ради чего, собственно, этот нужник и строился. Вонь шла такая, что даже собаки попятились.

— Так, — сказала Милана. — Всё. У меня новый пациент.

— Я здоров! — возопил Семён. — Я… я сам дойду!

— Ты зараза на двух ногах, — отрезала она. — Шаг влево, шаг вправо — и я тебе лично устрою баню изнутри. Домна, тащи мыло. Акулина, воды. Пелагея, не подходи ближе, чем на десять шагов, если дорожишь своим носом.

Добрыня стоял, скрестив руки, и смотрел, как вдова воеводы командует всем двором, не спрашивая позволения, как мужики, привыкшие плевать под ноги и пить из одной кружки на всех, беспрекословно несут воду, как бабы сами тянут кадку к бане, как вся деревня, ругаясь и шутя, начинает спасать одного из самых ленивых своих обитателей от собственного «геройства».