Книга Фельдшер-как выжить в древней Руси, страница 47 – Людмила Вовченко

— Я не решаю, — тихо ответила она. — Я только прошу, чтобы им дали шанс. А решает… там, — она кивнула вверх.

Батюшке бы понравился этот жест, мелькнула ироничная мысль. Но Добрыня не улыбнулся. Лишь коротко кивнул, будто принял к сведению.

— Колодец, — сменил он тему. — Завтра утром староста вас ждёт. Хочет, чтобы вы сами посмотрели, где лучше ставить сруб. Уж больно вы ему в душу влезли со своим «грязь — не судьба».

Милана усмехнулась:

— Ну, если я залезла в душу старосте, значит, прогресс необратим. Завтра гляну. Только вы, воевода, тоже придите. Чтобы потом никто не говорил, что я сама себе колодцы копаю.

— Я приду, — коротко ответил он. — Я теперь, похоже, за твоё мыло и воду отвечаю так же, как ты — за моего брата.

«Вот и договорились», — подумала она.

Когда он ушёл, изба на мгновение показалась тише. Но только на мгновение: за стенами деревня жила. Храпел Семён. Шептались знахарки. Кто-то кашлял. Кто-то, возможно, молился.

Пелагея во сне шевельнулась и пробормотала:

— Мамка… только не уходи к воеводе… я тебя Богу уже заказала…

Милана улыбнулась в темноту. Наклонилась, поцеловала дочь в лоб.

— Никуда я не уйду, — шепнула. — Я ещё не всех вымыла.

Она легла, глядя в чёрный потолок, и впервые чётко увидела перед собой не просто отдельные дни, а дорогу.

Не очень длинную, но плотную.

Там был новый колодец. Баня. Нужник, который больше никого не съест. Мыло, как новая валюта доверия. И люди, которые будут меньше умирать от глупости.

А ещё — воевода, который пока раздражал, но уже не казался чужим зверем; Пелагея, которая молилась за неё; Илья, который выжил; и даже Марфа, которая, может быть, однажды перестанет кричать, а научится просто жить.

«Пятнадцать глав, — усмехнулась про себя часть её, которая привыкла считать истории, — не так много. Надо успеть. Надо не растечься мылом по деревне. Но и не торопиться так, чтобы люди не успели привыкнуть дышать».

Сон подкрался, как всегда в этой деревне, не резко, а тихими шагами по половицам. И когда он накрыл её, где-то на самом краю сознания мелькнула мысль:

«Ну что, фельдшер. Ты хотела сказку? Получай. Только сказка эта не про бал и туфельку. Она про мыло, воду и упрямую бабу, которая решила, что смерть — это не развлечение, а крайний случай».

И где-то в темноте, может быть, даже Бог усмехнулся: редко кто из его людей так яростно отстаивал право на жизнь при помощи кипятка и зелёнки.

Но если уж такая нашлась — грех было не посмотреть, что из этого выйдет.

Глава 9

…в которой новая вода становится святыней, простуды — полигоном для великих экспериментов, а воевода случайно оказывается под одеялом вместе с кастрюлей

Первый ковш из нового колодца вытащили под присмотром половины деревни, батюшки, воеводы, трёх кур, одного кота и двух ворон, которые сидели на ближайшей берёзе и явно ждали зрелища.

Мужики стояли кругом, как на военном совете. Староста держался за ворот кафтанa, будто его вот-вот назначат ответственным за всё, что пойдёт не так. Бабы толпились с другой стороны, расталкивая друг друга локтями и прижимая к себе детей.

— Осторожно, — серьёзно сказала Милана. — Если первый ковш будет слишком мутный, я обижусь и уйду в лес. К медведям. Они, по крайней мере, не ноют, что «деды так не делали».

Степан сморщился, но верёвку крутил аккуратно. Новое срубленное кольцо колодца выглядело бодро: свежий дуб, плотная сборка, вокруг — вычищенный круг земли, чтобы ни грязи, ни навоза, ни лягушки.