Книга Обелиск, страница 91 – Полин Герц

Воспользовавшись временным отсутствием Элизабет, Молот наконец облегченно сбросил с лица дебильную наигранную улыбку. И это было лучшим решением, потому что обернись он на странное шарканье с этой идиотской миной, Стоун, наверное, умерла бы на месте, не вынеся больше ни секунды в страшном абсурде, ставшем ее жизнью.

– Что случилось, Эл? – сейчас он спросил не о себе. О ней. Потому что бледное, как полотно, лицо, дрожащие губы и трясущаяся рука, сжимающая сотовый, не оставили ни капли сомнений – произошло нечто страшное. Настолько, что собранная и решительная журналистка сломалась. Нет в ней больше ни жизни, ни сил. В проеме забытого миром убежища, слабо дыша, дергалась пустая оболочка – слабый сквозняк, и упадет. И больше не поднимется. Должно быть, так выглядел и он, стоя в зале суда на закрытом слушании, пытаясь осознать, что страшный приговор за глупую детскую шутку с серверами Пентагона – не прикол. И сейчас такой же «не прикол» застыл в ее мертвых глазах.

– Это Рейчел… – до уха донесся слабый голос. Бертон даже не разобрал слова, потому что на расспросы не было времени – у него всего секунда, чтобы подорваться и успеть подхватить ее в паре дюймов от пола: на виске все еще бледнеют швы, и любая травма может стать фатальной.

Она и сама понимала, что биться головой – худшая идея. Но не потому что страшно и больно, а потому что на больницу времени у нее нет. Ну, а раскроенная черепушка кажется сейчас лишь мелкой неприятностью. Что угодно – пустяк. И даже страшное открытие, сделанное накануне – чушь собачья, до которой уже нет дела.

– Она погибла. – Элизабет смотрела на Молота, знала, что его ладони лежат на лопатках и талии. Но не видела. И не чувствовала. – Рейчел мертва.

Тихий бункер в чистом поле приготовился к атаке, но не извне, а изнутри. Толстые стены напряженно ждали истошных воплей, наспех прикрытые безвкусными коврами холодные полы – потоков соленых слез. Но девушка, обмякшая в руках тощего хакера, не кричала и не плакала. Только смотрела в пустоту и пыталась дышать. И сейчас старое убежище недоуменно глядело на странную сцену, хмурилось и удивлялось. Потому что внезапно она глубоко вдохнула, поджала бледные губы и прищурила сухие глаза.

– Прости, – осторожно высвобождаясь из объятий приятеля, спокойно встала на ноги и повертела головой, разминая затекшие позвонки. – Мне пора.

– Куда ты сейчас… В таком состоянии? – приносить соболезнования Молот не умел никогда, да и до мертвой Боуз, по-хорошему, ему не было дела. Но Элизабет – другое. – Тебе нельзя за руль.

– Я в порядке, Шон, – щеки Стоун все еще бледны, глаза пусты, но голос тверд. Она деловито ушла в спальню, где под взглядом шокированного парня быстро собрала одежду, проверила сумку и натянула джинсы. – Я должна быть в порядке. Чтобы помочь мистеру Боузу.

– А кто поможет тебе, Элли? – ночью разницы в возрасте он не чувствовал, но сейчас ощущал пропасть, которой обернулись эти семь лет, потому что искренне не понимал, как потерявшая все девушка может настолько спокойно набирать нужные сообщения, беззвучно шевелить губами, очевидно, прикидывая, кому ей предстоит позвонить и сколько вопросов решить по дороге в город.

– Мне это не нужно, – теперь Стоун его действительно пугала, потому что на губах даже появилась слабая улыбка. Не безумная, что обычно сигнализирует о скором взрыве, а мягкая, такая, с которой успокаивают маленьких детей, втолковывая им прописные истины. – Я буду скорбеть, обещаю. Но не сейчас.