Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 19 – Мицуно Вацу

В Сакуре было две обеденных комнаты: одна – в стиле маминой родины, другая – классическая для Британии. Родители ждали меня во второй. Когда я вошла, они молча сидели по разные стороны прямоугольного стола, а на тарелках перед ними уже был запечённый кролик – первую перемену блюд я пропустила.

Замерев на пороге прежде, чем меня заметили, я пригляделась к отцу и матери. После разговора с миссис Тисл мне стало интересно, какие черты передались мне от каждого из них.

Граф Арчибальд Картер был высоким худым мужчиной с типичной для англичанина внешностью: каштаново-рыжими волосами, едва заметными веснушками на бледном лице, зелёными глазами, прячущимися за стёклами круглых очков и тонкими губами. Годы сделали его кожу немного сероватой и пустили по ней тонкие нити морщин, но он всё ещё оставался привлекательным мужчиной. Не красавцем, но обладателем вполне располагающей внешности.

Сколько бы я ни вглядывалась в его черты, найти в них что-то похожее на меня не выходило. С мамой у меня было куда больше общего.

Японка по имени Сатоко, взявшая в Англии новое имя – Сара, – была моей копией. Точнее, я – её. То же округлое лицо с белой кожей, тот же разрез глаз, аккуратный маленький нос, пухлые розоватые губы, стройная фигура, почти лишённая женских округлостей, но придающая утончённый вид. И всё же мы с мамой отличались, как день и ночь. Её густые прямые волосы и выщипанные до коротких дуг брови были иссиня-чёрного цвета. Насыщенно карие глаза тоже ничуть не походили на мои. И если благодаря миссис Тисл мой гардероб полнился светлыми платьями, ока-сан^[8], как мама просила меня называть её, предпочитала более тёмные тона красного и зелёного цветов.

Почему я родилась такой, какой родилась, оставалось загадкой, но граф часто говорил, что в его семье встречались и светлые волосы, и голубые глаза, хотя мне всегда казалось, что он просто пытался убедить себя таким образом в нашем родстве.

– Добрый вечер, ваше сиятельство, – я присела в вежливом реверансе, как учила гувернантка, и граф, вздрогнув, натянуто улыбнулся мне.

– Мина, дорогая, садись скорее. Мы тебя заждались, – сказал он, отдавая знак камердинеру, всегда путешествовавшему с ним, чтобы тот положил мне кролика.

– Ока-сан, – пробормотала я, кланяясь матери уже по обычаям её страны.

Она ласково улыбнулась мне, но эта улыбка не коснулась её глаз, как обычно рассеянно смотревших сквозь меня.

– Как ты живёшь? – спросил граф, когда молчание за столом стало затягиваться.

– Хорошо, благодарю вас, – ответила я.

– Миссис Тисл достойно обучает тебя?

– Да, я преуспела в каллиграфии и почти избавилась от акцента на французском. Всё благодаря ей.

– Отлично, – граф кивнул так, будто на самом деле не слышал ни слова. – А ты, Сара? Всем довольна?

– Конечно, Арчибальд-сама^[9], вашими благами полнится каждый мой день. Вы – моё солнце. – Тихий голос матери был исполнен почтения и искренности.

– Рад слышать, – неуверенно кивнул граф.

Я видела, как его руки комкали край скатерти, а глаза нервно бегали под стёклами очков. Что бы он ни хотел сказать, это явно не было чем-то хорошим. Впрочем, после предупреждения миссис Тисл я была к этому готова. Решив не ждать, пока он соберётся с силами, я тихо спросила:

– А вы, ваше сиятельство? Как поживаете вы? Нам было отрадно узнать о вашем прибытии, ведь мы не ждали вас раньше окончания лондонского сезона и начала охотничьего.