Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 17 – Мицуно Вацу

– Его сиятельство попросил твоего присутствия, – ответила миссис Тисл, доставая из шкафа белое платье с ненавистными мне рюшами. – Он хочет что-то сообщить вам с матерью.

– Вы не знаете, что?

– Нет.

По тону гувернантки было ясно, что она, если и не знала наверняка, то, по крайней мере, предполагала, о чём с нами хотел поговорить граф. И это «что-то» явно было чем-то неприятным. Я знала, что допытываться о её рассуждениях не имело смысла – миссис Тисл умела держать язык за зубами. Поэтому я задала нейтральный вопрос:

– Сколько я спала?

– Несколько часов. Уже почти одиннадцать.

Встав с постели и покачнувшись от внезапного головокружения, я выглянула в окно. Солнце уже давно село, но на улице было светло: лунный свет отражался от снега, покрывшего толстым слоем сад.

– Снег так и не закончился… – прошептала я, позволяя снять с себя платье, в котором спала.

– Мир сошёл с ума, – пожала плечами миссис Тисл. – Никогда не видела столько снега в Англии даже зимой. А летом… Не к добру это.

Я вспомнила свой сон: снег, шедший с потолка комнаты, и незнакомца, заставившего холод поглотить меня. Скорее всего, подобное сновидение было вызвано именно странной погодой.

– Чего покраснела? Не заболела, надеюсь? – цепкие пальцы гувернантки обхватили мои щёки, вспыхнувшие при мысли о поцелуе во сне.

Я с трудом увернулась от прикосновения и схватила с кровати белый кружевной ужас, который почему-то решили назвать платьем для ужина.

– Просто жарко в комнате.

Миссис Тисл поёжилась, потуже натягивая на плечи шерстяную шаль.

– Правду говорят, что знатная кровь холодна, как лёд.

– К моей крови это отношения не имеет. – Наполовину имеет, – возразила женщина. – Хотя граф предпочитает сидеть в тепле поближе к камину… Так что, возможно, любовь к холоду – это твоя личная особенность.

«Как же! – мысленно фыркнула я. – До сегодняшнего дня я мёрзла, как и все. Просто переволновалась, наверное, вот и притупились чувства. Кстати о чувствах…»

Я несколько раз моргнула, пытаясь понять, почему зрение казалось таким нечётким. В уши как будто натолкали ваты, а кожа ощущалась онемевшей.

Ответ на такое странное самочувствие, конечно, снова крылся в том странном сне. В нём мир стал для меня иным, а теперь, в реальности, вернулся к обыденности, и это путало, почти раздражало.

– Поторопись, – приказала миссис Тисл, затягивая мои белёсые волосы в косу, пока я боролась с мелкими жемчужными пуговками на манжетах платья.

Когда мой образ показался ей достойным ужина с графом, гувернантка довольно хмыкнула:

– Красавица.

– На любителя, – возразила я.

– Нет, Мина. Ты очень красивая. Просто люди во Флекни не видят дальше своего носа и опасаются всего нового и незнакомого.

– Это я-то новая и незнакомая? Значит, чтобы стать «своей», нужно не просто родиться и вырасти здесь, но и обладать определённым лицом?

Миссис Тисл тяжело вздохнула.

– Я не знаю, откуда в людях столько неприязни и непонимания, – сказала она, поправляя рюши на вороте моего платья. – Не знаю, почему мы так любим кого-то ненавидеть или осуждать даже за то, что человеку неподвластно. Но я знаю, что любовь окружающих – это отражение нашей любви к себе.

– Я люблю себя, – резко сказала я, отталкивая руку гувернантки.

– Подойди к зеркалу.

– Не хочу. Граф ждёт.

– Мина, пожалуйста.