Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 39 – Мицуно Вацу

– Джама ни наранаиде^[16]! – крик – человеческий крик! – достиг моих ушей слишком поздно.

Инстинктивно пытаясь избежать удара, я отшатнулась и повалилась на землю, кубарем скатываясь в кусты у дороги. Мне чудом удалось прикрыть руками глаза, чтобы острые ветки не выкололи их. К ржанию добавился стук копыт, и оба звука стали удаляться.

– Нет! Постойте! Прошу, помогите мне! – захрипела я, понимая, что меня не услышат, но говорить громче после очередного падения не получалось.

«Пожалуйста, вернитесь…»

Не знаю, кто мне помог – бог, в которого верил отец, боги и духи, которым поклонялась мать, Маленький народец из сказок миссис Тисл или ещё какая-нибудь неведомая сила, – но спустя несколько секунд стук копыт снова начал приближаться.

Я попыталась встать, но лодыжку пронзило резкой болью, от которой из глаз брызнули слёзы.

– А-а-ам-м-м, – то ли стон, то ли мычание вырвалось из горла. – Я з-здесь! Я ранена!

Конь остановился на дороге, и, судя по звуку, всадник спешился. Мне всё-таки удалось приподняться на локтях, так что теперь я могла видеть край дороги и тень от приближающейся фигуры.

– Аната ва акумадес ка^[17]?

Голос, прозвучавший на дороге, очевидно принадлежал мужчине. Он был довольно низким и звучным, хотя, возможно, дело было в странных словах, которые он произносил. Измученный разум не мог уловить их смысл.

– Пожалуйста, не бросайте меня здесь, – жалобно прошептала я, пытаясь ползти вперёд. – Я сильно поранила ногу, заблудилась, и умру, если вы меня оставите…

Тень от фигуры замерла.

– Аната но котоба ва нороидес ка^[18]? Джибюн но намае о нонорю^[19]!

Мужчина, который мог стать моим последним шансом на выживание, продолжал что-то говорить. Казалось, первые его слова были сказаны с вопросительной интонацией, но последние звучали, как грозный приказ.

Мой мозг всё-таки начинал выходить из оцепенения и выполнять свою основную функцию – думать. Сочетания звуков, такие, как «дес ка», были мне знакомы. Они звучали во многих фразах матери, когда она говорила на родном языке.

Сквозь пелену страха и надежды я вспомнила слова незнакомца с глазами Нао:

– Язык твоей матери. Ты знаешь его?

– Да, немного….

– Вспомни его хорошенько. Ещё не забудь про вежливость, про уважение к тем, кто старше или выше тебя по положению. Помни, что путнику не откажут в еде и крове на ночь, иначе на дом отказавшего обратится гнев духов.

«Вспомнить язык моей матери… Этот всадник говорит на нём». Я не встречала ни одного человека в окрестностях Флекни, который хотя бы слышал родную речь страны Сатоко, не говоря уже о том, чтобы так бегло выдавать вопросы и приказы. Во мне оставалось всё меньше веры в то, что я была недалеко от дома.

Но сейчас важным было не это. Мне нужно было срочно вспомнить язык, на котором я так редко говорила и всего с одним человеком. «Нужно попросить его о помощи… Кажется, «помощь» – это «херупу^[20]», а «пожалуйста» – «кудасай^[21]»… Но как связать эти слова?! Там ведь должны быть какие-то окончания, и при этом одно слово может иметь такие разные значения!» Уроки мамы, которые она давала мне ещё в детстве, были странными и запутанными. Конечно, детский мозг, впитывавший знания, как губка, всё-таки сумел перенять и чуждый, казавшийся ненужным язык, но в состоянии паники взрослая я теряла даже то немногое, что знала.