Книга Невозможная хозяйка таверны «Драный кот», страница 210 – Йона Корппи

Локи наблюдает, как заклинание вплетается в бурю, становится её частью. Его лицо на мгновение становится задумчивым, почти мягким.

— Ты правда готова отдать всё ради неё? — его голос звучит тише.

Мама молчит, ласково проводя пальцами по моей щеке в последний раз.

— Да, — её голос спокоен, но за этой спокойностью стоит железная воля. — Потому что это мой выбор.

Локи долго смотрит на неё, а затем усмехается. Но теперь его ухмылка иная, без азарта игрока.

— Как необычно, — его взгляд становится более глубоким, изучающим, будто он пытается разглядеть что-то, что раньше не замечал. — Даже я не могу предсказать, что из этого выйдет. — Локи отступает в тени, и его последние слова, обращённые ко мне, растворяются в вое бури. — До встречи, маленькая. Твоя мать выбрала достойный путь.

Силы покидают маму, но она продолжает держать меня крепко. В вое бури слышатся чьи-то шаги.

Из снежного вихря появляется высокая фигура — воин, в седине которого отражена цена пути мага-берсерка. Но он оставил поле битвы до того, как безумие поглотило его душу.

— Держитесь, — он опускается на снег рядом с мамой. — Я помогу.

— Спаси её. Защити. Прошу… — успевает прошептать мама, прежде чем потерять сознание.

Воин бережно берёт её вместе со мной на руки, и метель смыкается за его спиной, скрывая все следы.

Я резко распахнула глаза. Мир передо мной сначала казался размытым, но потом я поняла, что просто не дышала. Медленно, болезненно вдохнула, ощущая, как сердце бешено колотится в груди. Тепло от камина гладило кожу, а мягкая обивка кресла успокаивающе обнимала плечи. Огонь в очаге отбрасывал причудливые тени на новые резные панели, превращая драконов и волков в живых существ, танцующих на стенах. Хати и Сколль, извечные преследователи небесных светил, словно ожили в этой игре теней, напоминая о неотвратимости судьбы. Как и эти мифические волки, я тоже гналась за своей правдой, зная, что когда настигну её, она может оказаться разрушительной. Догнала…

Она стояла перед выбором, а я — невидимый свидетель — не могла ничего изменить. Я знала, что она выберет, но всё же надеялась, что выберет себя. Я стиснула зубы, в груди сжалось глухое, вязкое разочарование. Локи дал бы ей защиту. Он действительно хотел её спасти, по-своему. Возможно, тогда она бы осталась жить. Свет из окна падал на пол золотистыми полосами, напоминая о том, как сверкали волосы бога обмана.

Но она доверилась другому бессмертному, который просто создал возможность и… ушёл. Тени в углах комнаты сгустились, словно откликаясь на мои мысли. Руки дрожали. Я хотела злиться, хотела плакать, но не могла. Только странная, жгучая горечь наполняла меня, выжигая изнутри.

— Ну и мерзавец, — глухо произнёс папа, вырывая меня из терзающих мыслей. Он отложил листы с записями на столик между креслами и провёл рукой по лицу, словно стирая с себя то, что только что прочитал. В этом простом жесте читалась усталость человека, который слишком много повидал. Я понимала, что в записях было не всё, что я увидела. Там были сухие факты, скорее всего, отчёт на военный манер. Но папа умел читать между строк. Горечь разливалась по сердцу ядовитым туманом.

— Она могла бы выжить, — мой голос предательски сорвался. — Если бы выбрала Локи.

— Она выбрала твою свободу, — медленно сказал папа, глядя мне в глаза.