Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
Лисбет, неожиданно, не открывая глаз, крепко хватает меня за шею. В ухо мне зашептали дрожащие губы: — Оме Ульрих, вы… я… со мной что-то случилось, я… у меня в голове та музыка… Я ничего не могу с собой поделать. У меня всё из рук валится… Я заболел, да? Что это, оме? Что со мной? Оме… Нд-а… Предлагая ему прослушать настолько наполненное эмоциями произведение, я просто не мог предположить, что музыка так повлияет на Лисбета. — Оме, — говорю прижавшемуся ко мне омеге, гладя его по волосам, — вы просто слишком близко приняли эту музыку к сердцу… Так нельзя… вы же целитель… — Нет-нет, оме… я пробовал… Я много всего делал… Но музыка у меня в голове… И… я не могу больше, оме… Ну, так… Бывает иногда такое, что привяжется какая-то мелодия и крутится в голове, выматывая и забирая силы. Тут либо пахать, так, что больше ни на что сил не останется, либо клин вышибать клином — начать гонять в голове другую мелодию. И они, как встречный пал, уничтожат друг друга. Мелодия. Их есть у меня. Но… Что бы такое ему рассказать, как бы подать эту мелодию? Сочинить всякое я могу в два счёта, но он ведь чувствует ложь. Хоть и будет это ложь во спасение. Разве попробовать замешать правду (или то, что я считаю правдой) и ложь погуще? Так, чтобы они переплелись неразличимо. Конечно, привкус останется, но общее впечатление того, что я говорю правду, сохранится. Тут ведь ещё, что важно? Важно, чтобы я сам считал правдой то, о чём говорю. Это здорово помогает вводить в заблуждение людей, искусников в том числе. Такой себе субъективный материализм должен быть — я придумываю и верю в то, что придумал — для меня это становится реальностью данной мне в ощущениях, а это, в свою очередь, убедит слушающего меня в том, что я говорю правду — ведь для меня это и будет правдой. Важно, не забыть, что объективная реальность не такова… но мы ведь, никому не скажем? Вот если так: — Знаете, оме, мне попадалась информация, но, возможно, я ошибаюсь, и это не так, — во как завернул — иди, разбери, правду я говорю или нет, — что если плыть всё время на запад. Плыть долго — месяц, два, три, то там, за океаном, можно найти землю… Лисбет отпустил меня и лёг в постель, накрывшись одеялом до самого носа. Он не чувствует лжи в моих словах! Землю ведь и правда можно найти, а можно и не найти… Хотя бы острова-то какие-нибудь должны же быть! А кто сказал, что острова это не земля? Продолжаю: — Была когда-то империя. Называлась она Res publica Populi Romani, — точно! Была такая. Была. Не здесь, но была. Правду говорю. А моё начало о земле на западе заставит Лисбета достороить в голове информацию о том, что эта империя существовала на западе Эльтерры. — Общее дело народа Рима, — шёпотом переводит с латыни Лисбет, — странное название, оме Ульрих… Молча пожимаю плечами. Вытаскиваю из под одеяла и забираю себе в руки лапку Лисбета и продолжаю, перебирая его тонкие пальчики: — Росла и богатела эта империя за счёт завоеваний. И самым важным для неё был постоянный приток рабов, в которых обращали всех завоёванных силой оружия. Избалованные бесплатной рабочей силой и бесплатными раздачами хлеба жители её столицы — Рима, требовали от властей только одного — хлеба и зрелищ. Участие искусников в жизни Рима обойдём — как только вякну про них, Лисбет тут же почувствует ложь. Не было в Риме искусников и у меня не будет. |