Книга Медвежий край, страница 53 – Дарья Кузнецова

Новое обстоятельство, что муж домработницы был шахтёром и погиб во время аварии, теснее связывало женщину с покойным хозяином. Об аварии Сидор уже краем уха слышал, потому что дело было дурное, громкое и страшное, впечатлившее весь город и надолго задержавшееся в его памяти. Деталями уездный исправник не интересовался, дела минувшие, но смутно припоминал, что версий было много – от вины самих шахтёров и до халатности кого-то из руководства, и сейчас стоило уточнить подробности.

Отчаянно чадящая угольным дымом посудина двигалась ходко, а залив сегодня был почти спокоен. Сердце катера – паровой котёл – билось внизу, под ногами, в машинном отделении. Открытой палубы не имелось, рубка впереди и одна только общая каюта для пассажиров. Не холодно, ряды деревянных лавок со спинками – вполне пристойные условия, чтобы добраться с одного берега на другой.

Народу набилось изрядно, так что не только сидячих мест не осталось, но и стоя приткнуться оказалось не так-то просто. Сидором заинтересовались, но поначалу не слишком: его знали в городе и не раз видели на борту этого самого катера, когда он мотался на другой берег. Но он решил не терять времени и завёл со стоящим рядом крепким молодым мужчиной разговор об Оленеве.

Идея оказалась удачной, работники много чего нашли сказать по поводу покойного управляющего. Сходились в одном: был тот «канальей и вором», и это ещё самый мягкий из эпитетов, люди в выражениях не стеснялись, даром что обсуждали мертвеца.

Старую аварию вспомнили без наводящих вопросов и даже объяснили, отчего в ней винили покойного управляющего: сэкономил на материалах для укрепления штрека. То ли трухлявые брёвна были, то ли жучком заражены и не обработаны толком, но ход обрушился и погрёб под собой больше десятка человек, да так, что даже разбирать не стали, опасно, священника только позвали, он их и отпел прямо в шахте.

Но, кроме этих рассуждений о вороватости Оленева, ничего определённого никто так и не вспомнил. Ни на корабле, ни после, когда Сидор прошёлся по наземной части выработки и поговорил с теми, кого удалось встретить, ни знакомцы из поселения. За место управляющего конкуренции как будто не было, и никто не знал имени следующего, даже вероятностей: назначали на должность из Петропавловска, оттуда и пришлют, так что если кто из местных и прибил – то из мести или какой другой личной неприязни, но не ради денег.

Притом ни секретарь, ни помощник Оленева серьёзных счётов к нему как будто не имели. Первый, совсем молодой парень, ужасно гордился порученным делом и искренне переживал о смерти начальника, без которого он оказывался без работы. Второй тоже очень убивался и расхваливал покойного, и Березин быстро догадался почему: Оленев делился с ним незаконными доходами, а как ещё поставит себя новый управляющий – большой вопрос. Этих двоих он вполне уверенно вычеркнул из списка, а за ними – и ещё пару мелких чиновников. Если шахтёрам Оленев был как рыбья кость поперёк горла и они надеялись на изменения к лучшему с его смертью, то всё управление искренне переживало. Серьёзных ссор с Оленевым ни у кого не было, а прибытия нового начальства побаивались все. Может, даже не потому, что были все одним миром мазаны, а из опасения перед новой метлой.