Книга Медвежий край, страница 72 – Дарья Кузнецова

Во-вторых, о ботулизме, его последствиях и механизме учитель прекрасно знал. А раз у него были и интересы, и лаборатория, всё это побуждало присмотреться к Верхову наиболее внимательно.

Ну и, в-третьих, если он в чём-то виновен, то держится прекрасно и хорошо себя контролирует, проявляя редкое хладнокровие, – убеждённость в порядочности возможного соперника и верности жены выглядела вполне достоверной. Вот только подобные слова прямо противоречили заявлениям Хариной, у которой не было никакого мотива оговаривать учителя, а у него, в свою очередь, имелся повод скрыть свои устремления и подлинное отношение к охотнику.

Ясно одно: на кривой козе к такому не подъедешь, непрост, так что стоит поискать более серьёзные улики, нежели наличие возможности и предполагаемого мотива.

Гынин варкыт чычеткинэт? —

«У тебя есть родные?»

(чукотск.)

Планов дальнейших действий у Березина набралось немного. Из того, что можно было сделать незаметно для горожан, оставались долгие и муторные поиски Саранского и визит к Мельнику за информацией об одном из его подопечных, а всё остальное уже вызвало бы у окружающих закономерные вопросы и беспокойство. Начни расспрашивать учителей о Верхове и отношениях с охотником или, наоборот, друзей второго, и через час весь Ново-Мариинск будет обсуждать, как один другого прибил из ревности, а с ним и Оленева под горячую руку. И хорошо если не впишут покойного хозяина квартиры очередным углом в эту затейливую любовную геометрическую фигуру! А то он один – считай, уже квадрат, а с ним вместе и домработница, и шаман, тоже пострадавший…

Сидор поморщился и даже тряхнул головой, пытаясь отделаться от этой дурной мысли.

Церковный колокол недавно отзвонил начало литургии и смолк, когда Сидор распрощался с Верховым и не спеша шёл на другой конец города, к дому, в котором прожил последние годы. Учителей в школе было мало, оттого занятия прихотливо растекались на весь день, а некоторые продолжались и после вечерней службы – тогда занимались со взрослыми.

Кто хотел успеть в церковь – был уже там, и улицы почти опустели: привычка. Вставали здесь очень рано и допоздна не бродили. Кто ужинал дома, рыбаки да охотники – о тех и вовсе говорить нечего. Некоторое движение наблюдалось только у единственного небольшого трактира, и Березин нарочно прошёл мимо, хотя путь его лежал в другую сторону: проверить и посмотреть, кто пришёл. Место это, тем более вечером, приличные граждане не посещали: еда – дрянь, выпивка – того хуже, но менее взыскательной публики хватало.

За владельцем этого питейного заведения Сидор наблюдал очень пристально. Тут было основное место драк и поножовщины, а ещё, конечно, стоило почаще напоминать жадному до наживы мужичку о царском указе, запрещавшем спаивать коренной народ. Чукчи не любили и не понимали деньги, но у них бывали и шкуры на обмен, и моржовая кость, а то и золотой песок – большой соблазн для трактирщика. Но сейчас всё было достаточно тихо и задерживаться не пришлось.

Добираться в посёлок ссыльных было поздно, поэтому начать знакомство с подозрительным, по словам Ухонцева, типом Березин решил с бумаг. Подробного личного дела на каждого поселенца полицейский исправник не держал, но общие сведения поступали. Собирались они, конечно, не в красивой картотеке, как в больших управлениях, а стекались в огромный сундук, где складывались в аккуратные, подробно надписанные стопки рядом с остальными полицейскими документами. Своеобразный архив этот достался ему от предшественника, собственно, вместе с домом. К лучшему, потому что перенос такого сундука его стал бы тем ещё событием. Конечно, оставляя дом Антонине, Сидор бросил его там же.