Книга Медвежий край, страница 69 – Дарья Кузнецова

С минуту они пили чай молча. Хозяин не то привычно обижался на Мельника, не то раздумывал, а гость с удовольствием жевал вкусное шоколадное печенье и рассматривал обстановку. Сколько он здесь бывал – а всё равно не наскучило, каждый раз взгляд цеплялся за что-то новое. Вон та красивая резная композиция из моржового клыка со сценой охоты – новая или незамеченная? А вот выщербленный костяной гарпун, давно ли он тут оказался?

– Скажи мне, девица эта, которая не девица, как врач сгодится? – заговорил старик, предпочтя сменить тему.

– Она не врач, она судебно-медицинский эксперт, – поправил Сидор.

– Так другого нет, – легко парировал тот.

– Сгодится, – сдался Березин. – Да вы будто не слышали, как она в первый же день мальчишке руку собирала. С тех пор, правда, к ней побаиваются с хворями приходить, но что-то мне подсказывает, ненадолго это…

– Верно говоришь. Вот и я к ней подамся через денёк-другой, сердце что-то шалит, пусть посмотрит.

– А вы – на неё? – усмехнулся Сидор. – Сердце у вас полжизни шалит, только к врачам на аркане не затянешь, так?

– Не без этого, – сознался Ухонцев. – Когда ещё с такой хорошенькой барышней старику поболтать!

– Только вы ещё не начинайте её донимать со всеми этими сплетнями, – поморщился Сидор. – В моём доме она живёт только потому, что больше пристроить некуда. Сбежит ценный специалист, останемся и без врача, и без эксперта.

– И в мыслях не было! – возмутился Иннокентий Петрович. Вышло до крайности неубедительно, и он это, кажется, сам понял, потому что поспешил продолжить: – Ну не сердись на старика, любопытно мне. Да и женить тебя я тоже не против, уж прости за откровенность. Хотя бы в память о Кузьме Ивановиче.

– Прежде вы сводничеством не занимались, – неодобрительно поморщился Березин.

– Да с кем тебя тут сводить? – хмыкнул он. – С рыбачками да дочками пастухов? Ты тут, конечно, поистрепался, распустился, мочалку крестьянскую отрастил, но всё равно Бересклет эта – считай, первая тебе ровня. Ежели тебя отмыть. Есть ещё пара девиц, конечно, но ты с ними заскучаешь быстро, весь в отца.

– Далась вам моя борода, – проворчал Сидор, ощущая смешанное со смущением раздражение. Поднятая стариком тема ему не нравилась, но прямо сейчас встать и уйти на полуслове было невежливо. Да и не грешил он прежде этакой бесцеремонностью, отчего начал – непонятно. – И далась вам Антонина!

Ухонцев пожал плечами и уставился на гостя остро, колко, пронзительно. Отставил чашку, откинулся на спинку кресла, сцепил узловатые артритные пальцы перед собой.

– Уж извини, что вижу – о том и говорю. Я, знаешь ли, болтаю редко, зато наблюдаю часто, и взгляд у меня намётанный. Что там про тебя сплетничают – это мне без интереса, а только своим глазам я верю. Видел я, как ты с ней любезничаешь и как поглядываешь. На себя похож становишься, а не на медведя. Не по нутру тебе, что я говорю, но ты дослушай, всё ж доскажу. Может, у чукчей вера эта их наивная и простая, да только правда – она всегда в простоте. И не зря они тебя Умкы зовут. Шаман бы сказал, что в тебя дух медведя вошёл. Кэль-эт. То ли слабину почуял, то ли, напротив, силу, – кто его разберёт. Не сказать, чтобы злой, но и не добрый. И ты нынче только наполовину – Сидор Березин, а вот на вторую – Умкы. И в тундре тебе оттого так вольготно, и народ весь побаивается – что кочевой, что наш. И тебе только самому решать, отпустить духа этого и стать человеком или окончательно омедведиться. Тундра большая, тундра примет.