Книга Медвежий край, страница 79 – Дарья Кузнецова

– Даже я в духов поверю, если окажется, что он жив! – сердито проворчала Антонина. – Один, несколько дней в тундре, с таким тяжёлым заболеванием… Погодите, но как же тогда мы сумеем доставить его в город?

– Справедливо, – кивнул Сидор, – лучше прихватить с собой ещё одного помощника.

Прикинув, не обойдутся ли одними санками, решил, что донести вдвоём будет всё же сподручнее. Жаль, полевых носилок у него не имелось, а за больничными идти – делать большой крюк, но брезентовая армейская накидка тоже подходила.

– Больше нам с собой ничего не понадобится? Тут очень далеко?

– Нет, часа за два дойдём, а воду я взял. Видимо, Косой почувствовал себя плохо и решил вернуться, но немного не дошёл, – мрачно предположил он.

В этот раз прогулка по тундре не доставляла Антонине никакого удовольствия. Досаждал гнус, который хоть и не кусал жiвницу, но вился вокруг, попадал в глаза и в нос, садился на кожу, и это заставляло то и дело нервно встряхиваться и махать руками. Но больше того беспокоили и подгоняли мысли об охотнике, оказавшемся на грани смерти в одиночестве. Наверное, это очень страшно – совсем немного не дойти до безопасности и до помощи. А потом лежать, не имея сил пошевелиться и понимая, что, скорее всего, на этом месте и останешься…

От волнения Антонина так спешила, что дошли они на полчаса быстрее, чем предполагал Сидор, исходивший именно из шага девушки. По дороге почти не разговаривали. Рынто напевал себе под нос какую-то мелодию, а помочь с переноской согласился приятель больного, немногословный дюжий мужик с очень подходящей фамилией Коваленко, старший ученик и помощник кузнеца. С Березиным они были знакомы шапочно и общих тем для бесед не имели, а вспомнил о нём Сидор просто потому, что расспрашивал вчера о Косом. Ничего полезного не услышал, но сделал вывод, что кузнец о приятеле искренне беспокоится.

Лагерь свой, если это можно было так назвать, Саранский устроил между двух невысоких останцев причудливой формы: один походил на сидящего на корточках человека, второй – на голову оленя с обломанными рогами. Рынто махнул на них рукой, когда те показались за сопкой, и дальше не пошёл. Сказал только, что место это давно облюбовано тэн’кэлет, там безопасно ночевать, и мелги-тангитан очень повезло выбрать именно его для остановки.

Они втроём, спеша, пошли к останцам, разглядывая неуклюжее подобие шалаша – плащ, по виду брезентовый, был зацеплен краем за камень и создавал низкий полог. Антонина всё пыталась протереть глаза и понять, не то просто рябит, не то гнус вьётся, не то клок тумана зацепился за камни: возле глыб мерещилось невнятное зыбкое марево – то белёсое, то прозрачно-дрожащее. Когда они оказались настолько близко, что сумели различить торчащие из шалаша ноги, видение пропало, а Бересклет тут же позабыла странное явление и ещё ускорилась, едва не срываясь на бег.

Это и впрямь оказался Саранский, и впрямь – живой, не иначе каким-то чудом. С выраженными симптомами поздних стадий ботулизма, обезвоженный, истощённый, без сознания, но – живой! Антонина ощутила это, когда достаточно приблизилась.

– Надо оказать ему помощь и потом уже – нести. Уберите эту ткань, я посмотрю, что можно сделать прямо сейчас.

Зрелище было такое, что Коваленко ругнулся и перекрестился, отшатнувшись, и с уважением покосился на девушку, которая даже не переменилась в лице и опустилась рядом с больным на колени.