Книга Медвежий край, страница 80 – Дарья Кузнецова

Пахло застарелым по́том и гнилым мясом, над телом жужжали жирные мухи. Охотник оказался завёрнут в свежую волчью шкуру – видимо, успел подстрелить зверя до того, как ему стало плохо. Шкура не была высушена и толком очищена, при установившейся тёплой погоде она уже начала тухнуть и привлекать насекомых.

Лицо Саранского выглядело лицом мертвеца – белое и безжизненное, и заметить дыхание не удавалось, даже приглядевшись, поэтому Сидору осталось только верить девушке на слово.

– Нужна помощь?

– Приготовьте пока на чём нести, – отмахнулась Антонина, слегка морщась от запаха и аккуратно разворачивая шкуру, чтобы добраться до тела. Рядом с безвольной рукой нашлась открытая фляжка, Бересклет нюхнула и отложила в сторону: вода тоже начала портиться. – И попить дайте.

Вѣщевики редко и в малой части своего чародейства могли обходиться без подручных средств. В создании вѣщей непременно участвовали инструменты, которыми наносились узоры, и в последние годы эти инструменты становились всё более сложными. Тот же водонагреватель представлял собой не просто трубу с узорами, а составной прибор, где чары переплетались с электричеством, и если включить его или поменять температуру мог кто угодно, это было изначально заложено в устройство, то для тонкой настройки требовался чародей с особым музыкальным инструментом.

Ещё два века назад выяснилось, что звуки способны пробуждать скрытые резервы вѣщей, а ещё – управлять ими. Чаще таковым служила простая флейта, иногда ксилофон, совсем редко – что-то более сложное или необычное. К сожалению окружающих, управляющие трели почти всегда отличались неблагозвучием, а вынужденные «музыканты» могли вовсе не уметь играть, для них ноты были не способом выражения мелодии, а кодом.

Работа жiвников же даже сейчас мало отличалась от работы самых древних целителей, которые врачевали прикосновением, и вся разница заключалась в том, что почти не приходилось действовать по наитию. Когда Антонина пыталась объяснить свои чувства сёстрам, придумала наглядную аналогию: она словно выдыхала руками воздух в тело пациента, представляя при этом, что именно хочет сделать. Могла дунуть сильно и много, могла – по чуть-чуть, и чем больше практиковалась и лучше понимала устройство человеческого организма, тем точнее выходило.

Так можно было и убить, но воздействие оставляло в теле следы, которые не мог не заметить другой жiвник. Поэтому в больших городах при расследовании рассматривали и такой способ убийства. Антонина прекрасно знала все признаки и могла обнаружить вмешательство жiвника. Знала основные способы, к которым жiвники прибегали при убийствах, и тысячи других признаков той или иной насильственной смерти.

Знала всё это куда лучше, чем способы лечения, особенно такой сложной гадости, как ботулизм. Слыхала только, что учёные пытались создать сыворотку, но где те исследования, а где – Ново-Мариинск!

Пришлось импровизировать. Паралич мускулатуры опаснее всего сказывался на лёгких и сердце, им она и постаралась немного помочь. Конечно, полностью вывести яд никаких сил не хватит, а вот очистить основные дыхательные мышцы, сердце и мозг – можно.

Напоить Саранского в его состоянии не вышло бы, и Бересклет ограничилась несколькими каплями воды на язык, пытаясь вспомнить, попадалась ли в больнице капельница, потому что в её саквояже подобный полезный прибор отсутствовал. Если со шприцами в работе судебно-медицинского эксперта порой приходилось иметь дело, то ситуацию, в которой трупу понадобилось бы ставить капельницу, Антонина даже вообразить не могла.