Книга Жена викинга из будущего. Любовь сильнее времени, страница 2 – Ли Ан

— Кто ты? — спросил он.

И я, дура, ответила правду. На древнескандинавском, который выучила для чтения саг.

— Я из будущего.

Он рассмеялся. Остальные подхватили его смех, но я видела — он смеется не надо мной. Он смеется от неожиданности.

— Из будущего? — повторил он. — И что же ждет нас в этом твоем будущем, женщина?

— Смерть, — ответила я, не подумав. — Вы все мертвы уже тысячу лет.

Смех оборвался. Кто-то выругался, кто-то сплюнул. Но Рагнар улыбнулся шире.

— Тысячу лет? Значит, о нас помнят?

— Да. Вас называют викингами. Вы завоюете пол-Европы. Основатели королевств. Легенды.

— Легенды, — повторил он, пробуя слово на вкус. — Мне нравится. Что ж, женщина из будущего, где легенды уже написаны. Ты будешь моей скальдой. Расскажешь мне, как я умру, чтобы я мог умереть достойно.

Он протянул мне руку. Широкая ладонь, мозоли от меча, кольцо с руной на среднем пальце.

Я не должна была брать его руку. Должна была бежать, кричать, сопротивляться. Но я взяла. Потому что в его глазах не было той пустоты. И потому что я уже знала — он умрет следующей весной в Йорке, преданный саксонским королем. И я ничего не смогу изменить.

Или смогу?

***

Вот почему я сижу здесь, с кровью на руках, и молюсь богам, в которых не верю. Потому что я попыталась изменить историю. Предупредила его о предательстве. И теперь он лежит при смерти на три месяца раньше, чем должен был.

А тот, кого я убила утром, был гонцом от короля Эллы. Того самого, который по истории должен был бросить Рагнара в яму со змеями.

История не любит, когда её пытаются обмануть. Но я все равно буду пытаться.

Потому что влюбилась в мертвеца.

Первую ночь среди викингов я не спала.

Темнота длинного дома обволакивала меня, как тяжелое мокрое покрывало. Сквозь щели между бревнами просачивался холодный ветер, принося с собой запах моря и гниющих водорослей. Где-то в глубине дома потрескивали угли в центральном очаге, бросая на закопченные стены пляшущие тени.

Меня бросили в женскую часть длинного дома — если это вообще можно назвать "женской частью". Просто угол, отгороженный грубой тканью от основного помещения, где на соломенных тюфяках спали рабыни и пленницы. Завеса из грубой шерсти, пропитанная дымом и жиром, едва доходила до земляного пола, оставляя щель, через которую тянуло холодом. Воняло потом, мочой и чем-то кислым, что я опознала как прокисшее молоко только утром. К этому букету примешивался запах сырой соломы, плесени и немытых тел — удушающая смесь, от которой першило в горле.

Девушки — их было семеро — смотрели на меня как на диковинного зверя. В полумраке их лица казались вырезанными из воска, а глаза поблескивали в отблесках далекого огня. Три ирландки с рыжими спутанными волосами, похожими на спутанную медную проволоку, две саксонки — бледные, с острыми чертами лица и выступающими ключицами, одна славянка с широкими скулами и темной косой, толстой как канат, и одна, которую я не смогла определить — может, франкская? У нее была смуглая кожа и странный разрез глаз, а на шее виднелись следы от веревки. Самой старшей было лет двадцать пять — морщины уже залегли в уголках ее глаз, младшей — едва пятнадцать, она была худенькой, как тростинка.

Славянка что-то спросила, указывая на меня костлявым пальцем. Ее голос был хриплым, словно простуженным. Я уловила только интонацию вопроса, но попыталась ответить на древнескандинавском: