Книга Второй шанс или повар-попаданка, страница 10 – Ли Ан

— И сколько же вы предлагаете за наш дом?

Он называет сумму. Я быстро прикидываю в уме — этого хватит на погашение официальных долгов и ещё останется тысяч на пять ливров. Для разорившихся дворян предложение неплохое.

Но что-то в этом человеке мне категорически не нравится. Слишком уж он уверен в себе. Слишком холоден. И это ощущение, что он смотрит на нас как на препятствие, которое нужно устранить...

— Мне нужно время подумать, — говорю дипломатично.

— Конечно. — Он возвращается к креслу, но не садится. — Но не слишком долго, мадемуазель. Время не ждёт.

— А что, если мы найдем другой способ расплатиться с долгами?

Впервые за всё время разговора он выглядит искренне удивленным. Даже брови поднимает.

— Другой способ? — И смеётся. Смех у него приятный, но в нём слышится снисходительность человека, который объясняет ребенку, почему нельзя полететь на луну. — Мадемуазель, вы очаровательны в своей наивности. Какой ещё способ?

— Ну... — Я делаю вид, что размышляю. — Служба моего брата королю?

— При его... склонностях? — Многозначительная пауза. — Боюсь, его величество довольно требователен к офицерам.

Значит, он знает о проблемах Анри с алкоголем. Интересно, откуда такая осведомленность? Просто сплетни или что-то более серьёзное?

— Тогда... может, удачное замужество?

— Мадемуазель, при всём уважении к вашим достоинствам, приданое невесты тоже имеет значение. А у вас его нет.

Хам еще тот. Но ведёт себя так, будто оказывает мне любезность, объясняя реалии жизни. Видимо, считает, что провинциальная дворяночка должна быть благодарна за урок.

— А может, мы начнём зарабатывать сами, — говорю как бы между прочим.

Теперь он смеется открыто. Долго и от души, как над удачной шуткой.

— Зарабатывать? Дворяне? — Он вытирает глаза платком. — Мадемуазель, это очень мило, но давайте оставим фантазии детям.

И вот тут меня прошибает. Не знаю, сон это или галлюцинация, но хамство есть хамство, даже если оно подано в красивой упаковке с изысканными манерами.

В моей прошлой жизни я слишком часто сносила такое отношение. Покровительственные улыбки, снисходительные взгляды, объяснения того, «что можно женщинам, а что нельзя». Хватит. В этой жизни — пусть даже воображаемой — я не намерена молча глотать оскорбления.

— Знаете что, месье де Ларошфор, — встаю и тоже. Голос у меня ровный, но в нём появляются стальные нотки. — Спасибо за предложение. Мы его обязательно рассмотрим.

— Надеюсь на ваше благоразумие, — он направляется к двери, но у порога оборачивается. — И всё же не стоит слишком долго раздумывать. Обстоятельства могут... измениться. И не в вашу пользу. В наших краях разные люди ведут дела, и не все из них отличаются терпением.

— Это угроза?

— Боже упаси! — Он изображает удивление, но глаза остаются холодными. — Это всего лишь дружеское предупреждение. Мы ведь соседи, и мне было бы неприятно, если бы с вами случились... неприятности.

И вот тут меня окончательно достаёт его покровительственный тон. Этот человек говорит со мной так, будто я умственно отсталый ребёнок, которому нужно терпеливо объяснять очевидные вещи.

— О, не беспокойтесь о нас, — говорю я с самой милой улыбкой. — Мы привыкли справляться с... вредителями.

Пауза перед последним словом получается особенно выразительной. Доминик застывает в дверном проеме, и я вижу, как его лицо каменеет. Маска вежливости слетает, и на мгновение проступает что-то хищное.