Книга Второй шанс или повар-попаданка, страница 2 – Ли Ан

— Что за бред? — думаю и сажусь в кровати.

Стоп. Наверное, это галлюцинация. Да, точно! Я лежу в больнице под наркозом или в коме, и мне снится всякая чушь. Бывает же такое. Мозг умирающего человека может выдавать самые невероятные видения. Сейчас проснусь в реанимации, а медсестра скажет: «Галина Петровна, вы нас напугали!»

Встаю с кровати – кстати, огромной, с балдахином и тяжёлыми шторами – и подхожу к зеркалу. И чуть не падаю от увиденного.

На меня смотрит молодая красивая девушка с каштановыми волосами и серыми глазами. Фигура – что надо, кожа – персик персиком. А лицо... знакомое какое-то. Будто это я, только в двадцать лет и после хорошего косметолога.

— Ладно, Галка, — говорю себе, — это просто очень реалистичный сон. Или галлюцинация. Или предсмертный бред. Сейчас поиграю в эту игру, а потом проснусь.

Никаких подсказок о том, кто эта девушка. Абсолютно никаких. Только собственный опыт семидесятидвухлетней пенсионерки в теле неизвестной молодой красавицы. И очень, очень реалистичная галлюцинация.

Осматриваюсь по сторонам. Комната богато обставлена, но видно, что мебель старая, ткани потёрлись. Деньги в семье явно не водятся. А вот кто эта семья и какое моё к ней отношение - загадка.

Интересно, а что это за стук за окном?

Подхожу к окну и выглядываю. За окном – двор поместья, а в нём молодой мужчина рубит дрова. Точнее, пытается рубить – больше промахивается, чем попадает. Зрелище довольно жалостливое: топор тяжёлый, руки трясутся, координация – как у новорождённого жирафа.

И судя по тому, как он шатается, он пьян. С утра пораньше. Ну конечно, что ещё остаётся делать... кому бы он ни был. Работать-то, видимо, не пристало, вот и остаётся заливать горе.

— Ну прекрасно, — думаю. — Неизвестная семья, непонятная эпоха, денег нет, а местный алкоголик машет топором. Интересно, что ещё мой мозг выдумает?

В дверь стучат.

— Мадемуазель Элеонора? — доносится женский голос. — Завтрак подан.

— Иду! — отвечаю и тут же ловлю на себе странный взгляд горничной, когда открываю дверь.

— Простите, мадемуазель, но... вы сегодня как-то по-особенному говорите?

А, да. Наверное, в галлюцинации «иду» звучит как-то не так. Интересно, как работает мозг - даже во сне соблюдает логику неизвестного мира. Видимо, тут принято говорить что-то вроде «изволю следовать к завтраку» или «имею честь приблизиться к утренней трапезе». Красиво, ничего не скажешь. Жаль только, что на красивых словах сыт не будешь.

— Просто... хорошо выспалась, — отвечаю более торжественно. — Спускаюсь к завтраку.

Горничная кивает и уходит, но я замечаю, что она озадачена.

Спускаюсь по лестнице и попадаю в столовую. Огромный зал с портретами предков, длинный стол, за которым можно накормить человек двадцать. А сидим мы втроём: я, пьяный тип с топором и пожилая женщина. Картина довольно комичная: три человека за столом на двадцать персон. Видимо, предки не предполагали, что их потомки так опростятся.

— Доброе утро, — говорю бодро. — Как дела?

Пьяный поднимает на меня мутные глаза:

— Элеонора... ты что-то странная сегодня. И откуда у тебя такой... весёлый голос?

Ага! Значит, меня зовут Элеонора. Информация!

— А что, нельзя быть в хорошем настроении?

— Можно, конечно, — бормочет он. — Только вот повода особого не вижу.

Смотрю на завтрак. Чёрствый хлеб, какая-то жидкая похлёбка и немного сыра. Для дворянского стола – более чем скромно. В моей прошлой жизни такой завтрак подавали разве что в самых депрессивных студенческих столовых. И то там хотя бы масло к хлебу давали.