Книга Танцующая с волками, страница 226 – Сёстры Нолан

— Я… Я тебе все объясню, — пробормотала она едва слышно.

— Объяснишь? Ты не обязана мне ничем, Бей… — Рой запнулся на полуслове. Не Бейли, уже нет. Давно нет. — Оливия.

Он отбросил влажное полотенце на кровать, подхватил с неё чистую футболку, оставленную Кэтрин, и натянул на себя.

— Это был единственный шанс, чтобы остаться в стае, понимаешь? — она подошла ближе в надежде достучаться до его благоразумия, но Рой только фыркнул.

— Ну конечно, я тебя понимаю, — наигранно радостно протянул он. — Кто захочет возвращаться в гильдию, когда можно стать женой Альфы. Столько привилегий, и в пять утра вставать не надо.

— Не смей говорить так, не зная, через что я прошла! — возмущённо воскликнула Оливия.

— Ты про брачную ночь? Думаю, всё было не так уж и плохо, хотя…

Звонкая пощечина эхом отскочила от стен комнаты, и Рой осёкся, хмуро поглядывая на Оливию. В её глазах вновь плескалось разочарование. Он горько усмехнулся: хоть что-то знакомое в этом перевернутом с ног на голову мире.

Позади раздалось негромкое покашливание, и, обернувшись, они заметили, что Ульрих стоит на пороге спальни.

— Мы ждём вас внизу, — сообщил он и, подойдя к кровати, бросил на неё несколько тяжёлых цепей.

— Это ещё зачем? — недовольно поинтересовалась Оливия.

— Я не стану рисковать, оставляя дикого на ночь в доме, — отозвался Ульрих, сложив руки на груди.

— Он в норме! — прорычала она.

— Лив… — устало вздохнул было Ульрих.

— Давайте без сцен, — скривился Рой и, подцепив оковы, подтянул их к кованому изголовью, чтобы закрепить. — Я надену эти чёртовы побрякушки.

— Не ожидал, что ты так легко согласишься быть в кандалах, — ликант скептически хмыкнул.

— А может, мне такое нравится, — нахально ухмыльнулся Рой.

— Не сомневаюсь, — едко бросил в ответ Ульрих, подходя к двери. — Спускайтесь ужинать.

* * *

Серебристая дорожка, дрожащая от ветра на водной глади, поднимается до самой луны. Он мог бы пойти по ней туда, где пустота и холод. Туда, где получится затушить этот пожар ненависти и хоть на мгновение обрести покой…

Располовинь сердце моё, располовинь,

Одну из половин себе забери.

Освободи кудри свои, освободи.

Где-то вдалеке трещит ветка, отдавая в голове гулким набатом. Он дергает мордой в направлении звука и, даже не успев принюхаться как следует, бросается в погоню. Чувства обострены до предела. Деревья мелькают перед глазами, лапы мягко пружинят о землю и корни, что дикими змеями взвиваются в воздух, норовят задушить в случайных объятиях. Небесное бельмо слепит зрачки, нервы оголёнными проводами вибрируют в теле, и этот зуд невозможно унять.

Здесь никого нет, они далеко позади.

Перед глазами мелькает тень. Резкий бросок, и истошный вопль оглушает, заставляя яростно впиваться в нежную плоть. Кости хрустят на зубах, скрипят сухожилия и хрящи. Кровь орошает траву, её вкус сладок, он утоляет жажду. Неуёмную жажду, что стянет горло с новой силой с приходом рассвета.

Луна по-прежнему висит над головой, освещая поле боя. Он спотыкается о длинную жердь, обтянутую тряпицей и обутую в сапог. От нее несет потом и смертью. Луна улыбается, незримая свидетельница его безумия. Её взгляд — холодный и серый — преследует по пятам.

Этот взгляд.

Он видел его сотни раз, но точно во сне.

Засыпай, я буду здесь,

Ничего не бойся.

— Привет… — детская улыбка сияет солнечным зайчиком.