Книга Танцующая с волками, страница 43 – Сёстры Нолан

— Ты не принимаешь себя, свою суть, — внезапно пробасил он и с укором посмотрел на подопечного.

— Сложно принять того, кого долгие годы считал врагом, — поморщился тот. — Мне противна даже мысль, что из охотника я превратился в ликанта.

— Не превратился, а был им всегда, — поправил Иван.

— Это не меняет моего мнения, — отмахнулся Ульрих. — И уж точно не помогает справиться.

Крякнув, Иван поднялся на ноги, подошёл к стоящему в углу буфету и достал из нижнего ящика небольшой походный котелок.

— Ты должен научиться контролировать себя, — наставлял он, черпая воду из ведра ковшом. — Не давай волку внутри брать верх над человеческой стороной. Эти эмоции должны помогать в минуты опасности, а не править телом.

Он укрепил импровизированный чайник над огнём и вернулся к буфету, на этот раз потянувшись к верхним полкам.

— Не так уж это и легко, бороться с самим собой. — Ульрих тяжело вздохнул и выразительно уставился на ликанта. — А ты как справляешься?

Иван хмыкнул, развязал полотняный мешочек и принялся раскладывать душистые травы для чая по двум неказистым глиняным кружкам. Комнату наполнил пряный аромат, и Ульрих принюхался, подмечая, что в этом многообразии запахов он теперь с лёгкостью может определить каждый.

— Нашёл что сравнить, — покачал головой Иван. — Я обратился ещё ребенком. У меня было достаточно времени, чтобы усмирить зверя, но у тебя его нет.

— Мне теперь каждую ночь проводить в клетке? — Ульрих нервно дёрнул плечом и махнул рукой за окно на поляну, где в свете угасающего дня виднелась решётка из металлических прутьев. — Я не сплю уже несколько дней. Ведь он сразу пользуется моментом, чтобы завладеть телом. Как прикажешь справляться с этим? Не спать и дальше?

— Тебе нужен ориентир, кто-то, кем ты дорожишь и кому никогда бы не причинил боль, — задумчиво пробормотал Иван, глядя прямо перед собой. — Каждый раз, когда волчья сторона пытается управлять тобой, вспоминай, что у тебя есть тот, ради кого стоит бороться, не дай тьме поглотить себя.

Ульрих шумно выдохнул и сжал кулаки, чувствуя, как раздражение охватывает его до самых кончиков пальцев. Грудную клетку неприятно царапнуло, и он прошипел сквозь зубы:

— У меня есть такой человек, но ты не даёшь отправить ей письмо. Лив думает, что я мёртв, а я от этих мыслей выхожу из себя ещё больше!

— Наивный дурак, — усмехнулся Иван и поднял взгляд. — Думаешь, она примет тебя, узнав, кто ты? Или хочешь умереть от её руки?

— Лив никогда не предаст меня, — отрезал Ульрих.

— Все кого-то предают, мальчик. — Иван неторопливо прошёл к очагу и осторожно снял с огня котелок. — И тот, кого предали, потом очень удивляется, ведь вера была так крепка.

— Можешь говорить что угодно, я уверен в ней, — отмахнулся он. — Моё мнение ты не изменишь.

— Так же, как ты уверен в своём бывшем опекуне? — В голосе оборотня послышалась странная насмешка, и Ульрих нахмурился.

— И в Маркусе тоже, — уверенно кивнул он. — То, кем я вырос, — полностью его заслуга, не твоя.

— Я понимаю, что ты не знаешь всей правды и вряд ли готов её услышать сейчас, но это так, пища для размышлений. — Иван наполнил кипятком кружки и оставил настаиваться на столе. — Гильдия давно наплевала на договор, хотя ради него и разразилась та война.

В его движениях чувствовалось размеренное спокойствие. Иван разговаривал с Ульрихом, не отвлекаясь от дел, словно мимоходом повторял простые истины несмышлёному ребёнку. Парню невольно захотелось встряхнуть старого ликанта за шкирку, чтобы тот наконец заметил и выслушал его. Он чувствовал, как злоба начинает расшатывать хрупкий барьер, что с таким трудом удалось выстроить вокруг зверя, но тот даже не вырывается, а покорно ждёт, когда снова сможет оказаться на свободе.