Книга Пшеничная вдова, страница 132 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– По ночам здесь довольно прохладно.

– Если бы не ночи, то твой отец давно бы сыграл в ящик. Это единственные часы, когда мне не хочется сдохнуть, – Бернад громко расхохотался, – Нет… Ноги здесь моей больше не будет. Скоро отбываю, хватит греть старые кости на раскаленной кочерге. Мне нужен холод. Настоящий, северный, а не притворный девичий. Здесь столько солнца и цветов, что я чувствую себя шутом.

Перед отъездом Реборн много времени проводил с отцом. Это были очень долгие вечера. В его отсутствии он не должен был пролить крови больше, чем следовало. Король Бернад и сам понимал, что не стоит ворошить гнездо шипящих змей, но гордость его была уязвлена. Он не привык к компромиссам. Однако, война выпила у него слишком много крови, и он впервые узнал слово «уступки». Ни одной головы не было усажено на пику и по улицам города проволокли всего один труп. Мужика привязали к лошади, протащив по самым людным мостовым. Вердан Торелли, получивший от Реборна четкие указания, убедил Бернада ограничиться только одним зрелищем. Остальных недовольных, коих все же находилось и после свадьбы – малые банды, изредка нападающие на патрульных, отлавливали и резали глотки без особой помпезности. Вердан Торелли убеждал Бернада отвести для таких специальный ров, чтобы скрыть под землей мертвецов. А лучше отдать тела родственникам, но Бернад предпочел кинуть мятежников в кишащую макрель посреди моря. Рыба быстро оголяла их до костей.

Под ногами хрустела галька летнего сада. Изредка веял ещё не прогретый с весны лёгкий бриз. Вдалеке качались на волнах черные корабли. За несколько недель Бернад облюбовал только это место и еще зал вольных ветров, где бриз огибал длинные колонны, воя днем и ночью. Остальные ему показались нестерпимым пеклом.

– Ты никогда не будешь выглядеть паяцем. Даже если обвешать тебя колокольчиками с головы до пят, а к бороде привязать самый большой из них, – Бернад ещё громче расхохотался, а Реборн даже не улыбнулся, потому как не шутил.

– Зато проныре Дорвуду удалось выставить меня болваном, – в голосе Бернада булькнуло смачное недовольство. Король быстро зверел и быстро успокаивался, но это не касалось нанесенных ему обид, – Ты был в счетоводной? Знаешь, сколько золота на этой земле? Клянусь тебе, эти Фаэрвинды гребли все добро континента! Видят Боги, если бы союзники знали, сколько на самом деле лежит монет в подземельях замка, нам бы пришлось драться со всеми благородными домами от Восточных скал до Дальних рубежей.

– Дорвуд был слишком жаден, – сказал Реборн и сразу нахмурился. – И поэтому глуп. Благоразумней было купить благосклонность союзников, но он предпочитал кормить сомнительных Богов и молчать о своем достатке.

– А еще петь о нейтральных водах, вместо того, чтобы заплатить мне пошлину за пропуск его чертовых кораблей!

– Разве ты бы пропустил?

– Нет. Но я бы поторговался, – хохот размашисто прокатился по липкому зною, – Любопытно, насколько бы расщедрился этот скряга.

Солнце палило. Цветы цвели и пахли. Мимо проносились пчелы, шмели и мухи. Резные беседки и прилизанные кустистыми розами дорожки не имели ничего общего с хмурым взором каменных садов севера. Среди пионов, лилий, бардовых листьев лаврового плюща, стыдившего красоту даже елейных роз, черные камзолы королей выглядели захватнически. В этот удушающий полдень слишком много королевских сапог топтали свободолюбивую землю Теллостоса.