Книга Пшеничная вдова, страница 129 – Данила Скит, Сумеречная грёза

Исбэль не смогла откусить ни куска мяса, ни проглотить ни одной ложки супа. Печеный перепел, распластанный грудью на тарелке, зря отдал свою жизнь. Она смотрела на разрубленную птичку и понимала, что не сможет проглотить ни кусочка из того, к чему прикасался поварской топор. Еще недавно он рубил человеческую плоть, а сегодня уже пищу. Вполне возможно, именно этого перепела топор не касался, но ведь мог… Спрашивать о кончине пернатого Исбэль побоялась. В последнее время она боялась северян гораздо сильнее. Но их, видимо, не смущало ничего из того, что ей казалось таким диким – набег на припасы врага, поедание павших коней… Ее пугала ужасающая практичность северян, граничащая с варварской жестокостью. Племенных жеребцов инаркхов Реборн увел, а «вкусные», как выразился повар, пошли на похлебку. Как он отличал вкусных от невкусных, Исбэль не уточнила. Смягчили ее сердце только сладкие лепешки, которых она слишком сильно наелась и потом мучилась животом.

– Поднять луки! Готовься! – кричал сир Родерик, и слова застревали в его горле, – Залп!

Стояли даже раненые, опираясь на плечи товарищей. Павших провожали на плотах из осины, увы, не черной, как в Глаэкоре. Доспехи их лежали на земле. Они отправятся матерям и женам с мешком золота внутри. На запачканной кровью стали рдели красные глиняные отпечатки. Ладонь короля отметила высшую степень почтения. Герои отплыли, возведя лица к небу, бледные, молчаливые, заслужившие спокойный сон.

Стрелы взмыли в небо. На мгновение в предрассветной ночи родилось новое созвездие, сотканное из танца пламенных остриев. Видимо, стрелы снова подружились с ветром, раз скользили в небе с легкостью пера. Бриз был на удивительно молчалив и уступал в скорости даже волнам.

Льюис Индеверин лежал плечом к плечу с товарищами, далеко от берега – по ту сторону жизни. Стрелы вонзались в осиновое древо и мертвую плоть его друзей, но ни одна не коснулась тела Льюиса, словно дамы берегли своего любовника. На берегу плакала молоденькая служанка, отирая передником слезы. Ее сердце тоже украл златокудрый красавец с чудной улыбкой на губах. Первый среди равных. Его имя выбьют на каменной глыбе у ног самого Великого Воина, а его отец прольет слезы гордости. Одна из стрел воткнулась прямо у уха Льюиса, погасив пламя. Парень глядел в небо закрытыми веками и улыбался. Наверняка, она шептала ему что-то очень смешное. А, может, рассказывала о птицах и звездах, как всегда любила это делать. Он шел на ее голос. Она ждала – теперь-то они точно полетят в небо вместе, как он мечтал.

Плоты натерли соком огненного плюща и дерево вспыхнуло, словно сухая щепа. Воины ушли быстро.

Верных коней погребли еще на побережье. Их туши сожгли следом за Жрецами, обложив досками от шалашей, пропитанных огненным соком. Реборн прятал глаза, когда Чемпиона охватило пламя.

Исбэль задрала голову к созвездию двенадцати.

– Как вы? – спросила она, не оборачиваясь, – Рана не болит?

– Болит. Еще долго будет болеть. Так всегда бывает, – ответил Реборн, поравнявшись с ней, – У вас красные глаза – вы плакали?

– Я виновата в их смерти.

– Рано или поздно кто-нибудь все равно был бы виноват.

– Да, но это оказалась именно я.

– Непривычно? – улыбнулся уголком рта Реборн. Но до полноценной улыбки все равно не дотянул, – Наверное, когда привыкаешь спасать жизни, отнимать их особенно тяжело.