Книга Пшеничная вдова, страница 59 – Данила Скит, Сумеречная грёза

«И это тоже знак», – так подумала не только Исбэль.

Она встала на колени – как воплощение покорности, он остался стоять – как символ заботы и покровительства.

«Тюрьма, крысы и помои вместо еды – вот и вся забота», – зло думала Исбэль.

«Какое пышное платье, в нем хорошо прятать кинжалы. Она вонзила бы мне лезвие в шею прямо у алтаря, если бы могла. Хорошо, что ее обыскали», – думал Реборн.

– Великая дюжина, – верховный клирик вытянул сухощавые руки. – Мы собрались пред взором Богов, чтобы заключить священные узы брака. Взгляд Мудрости пронзает душу, Чистота дарит верность, Огонь попаляет недостойное, Прозрение умаляет ошибки пути, Доблесть возвышает честь, – холщовые рукава спрятали иссохшие запястья, открылась золоченая книга, – Любовь скрепляет все воедино! Это храм Огня, а огонь не отбрасывает тени. Да не врастет тень Безумия в судьбы, волею Богов отныне идущие вместе.

Король Бернад взирал на происходящее с постамента, возвышаясь над лордами и леди, простонародьем, молодоженами и даже заветом богов. Широко расставив руки, он уперся о мраморный парапет, врастая в него грубой северной кожей. Взгляд его был холоден и неподвижен. Он, словно тюремщик-надсмотрщик, примораживал им всех, находящихся внизу. Исбэль чувствовала его взгляд и от него шли мурашки по коже.

Старый клирик поднял книгу, слишком большую для его немощного тела, и сделал большой круг вокруг алтаря. Молитвы читались размеренно и вдумчиво, слишком вдумчиво, ибо в какой-то момент босой священнослужитель оступился на ровном месте и выронил книгу. Та плюхнулась на пол, и ветер тихо шуршал священными страницами. Храм ахнул. Затем настала такая тишина, что был слышен хруст откусываемого яблока, а за ним – опрометчивое, но смачное жевание. Реборн наклонился, спокойно взял книгу и с невозмутимым видом подал ее обескураженному священнослужителю. Исбэль напряженно вздохнула. Церемония продолжилась.

Казалось, это длилось целую вечность, но потом Исбэль встала, Реборн положил одну ладонь на ее голову, а другую отдал для ритуального поцелуя.

– Разве не принято вести жену из-под алтаря, взяв за руку? – спросила Исбэль практически вдогонку Реборну, когда тот уже повернулся и начал спускаться со ступенек.

Реборн поднял руку и раскрыл ладонь. Исбэль начала снимать перчатку с правой руки, размеренно, с решительностью оттягивая тонкий шелк. Пальчик за пальчиком. Ткань обнажила кожу и ее ненависть. Хищный взгляд малахитовых глаз мог испугать даже дикого вепря в лесу. Реборна посетили опасения, что слова, нашептываемые ею вслед за клириком, были не клятвы верности, а молитвы за его упокой. Королева мягко вложила свою ладонь в ладонь мужа, и, как только почувствовала его кожу, тут же, до боли, до крови, впилась в нее своими коготками. Реборн вздрогнул.

Первый вздох. Казалось, воздух вокруг мгновенно сгустился. С трудом входил в легкие, и с таким же трудом выходил. Исбэль сбежала со ступеней, будто упала вниз.

Второй вздох. Двери в храм заскрипели. Входники не удержали тяжелую древесину, и та под натиском внезапного порыва ветра оттянула их сильные руки. Раздался оглушительный грохот – дерево ударилось о мрамор.

Третий вздох. Промозглый ветер, надышавшись морской солью, пролетел над скопищем свечей, под его тяжелыми крыльями пламя в последний раз вытянулось, цепляясь за жизнь, и потухло.