Книга Пшеничная вдова, страница 96 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– Лорд Антрантес говорил про них, – Исбэль робко встала, – Но ведь многие берут наемников, чтобы вести войны. Что тут такого?

Прозрачная жидкость зависла на полпути ко рту. Пара капель выскочила из стакана и попала на черный хлопок:

– Разве вы о них не слышали?

– Рассказывали, что они очень свирепы, – Исбэль не решилась подойти ближе, но и сесть было не совсем уместно, поэтому просто осталась стоять на месте, – Но меня больше занимает пшеница и торговля, а не махание мечами. Какой в этом прок? Я никогда не интересовалась армией.

– А следовало бы, – Реборн повернулся, – Тогда вы бы знали, каких ублюдков нанял ваш отец и что они творили на чужих землях. Безумово отродье.

Реборн наблюдал, как Исбэль хотела зажмуриться, но вместо этого до боли сжала полы черного плаща, и поджала губы. А потом разлепила их:

– Что же они сделали? Убивали? Насиловали? Сжигали дома? С этим прекрасно справлялась и ваша армия. Чем же она отличается от инаркхов?

– Во-первых, она не так дешева, – усмехнулся Реборн, в его глазах сверкнула ледяная сталь, – Уверен, дешевизна инаркхов и привлекла вашего отца. А знаете, почему они берут за свои услуги так мало? – спросил Реборн и тут же продолжил, – Потому что их Бога опасаются нанимать даже очень отчаянные правители. Добывают свое они в кровавом бою – уносят все, что видят, включая чужие жизни. Для них это не просто убийство – это ритуал, жертвоприношение. Целые деревни вырезаются подчистую, женщины, дети, спящие в своих постелях. Даже один инаркх может натворить много беды. Они не чувствуют боли, их разум затуманен, а ваш отец нанял две тысячи. Две! – Реборн распалялся, стакан в его руках затрещал от напряжения, – Для них нет понятия чести. Злость моих солдат не стоит и сотой доли безумия инаркхов. Моя армия не насилует женщин со сталью в груди, пока они еще теплые, не вынимает детей из животов и не развешивает их маленькие кишки по деревьям, словно гирлянды. Вы же любите детей, так? У них тоже была своя любовь, только она вам совсем не понравится. Что они делали с маленькими красивыми девочками, вам лучше вовсе не знать, – Исбэль дрожала и часто хлопала глазами, будто пыталась сморгнуть слезу, но глаза ее были все еще сухи. Очевидно, ненадолго, – Оставил бы я в живых короля Дорвуда, зная, что его земля окажется такой ядовитой? Что эта проклятая жара будет плавить сталь? Что мне придется жениться на его дочери, не переставая его ненавидеть? – Реборн залпом выпил огненную жидкость. Он опустил стакан на твердое дерево стола так сильно, что послышался глухой удар, а потом треск лопнувшего стекла, – Нет. Я убил бы его еще раз.

Слезы брызнули из глаз Исбэль. Сделав глубокий вдох, будто задыхаясь, она выбежала из шатра, а Реборн не стал ее останавливать. Она бежала и бежала, и слезы застилали ее глаза, вокруг плясала темнота и липли волосы к мокрым щекам. А потом послышался лязг.

– Простите Ваше Величество, не положено, – услышала она голоса стражников после того, как они скрестили перед ее носом оружие. Дальше простирался только темный лес, вокруг лагеря стояло глухое оцепление.

– Пропустить, – послышался еле слышный голос Реборна позади.

Она дошла только до ближайшего дерева, и силы ее покинули. Исбэль сползла по шершавому стволу, опустившись на мокрую траву и обхватила колени руками. Слезам не о чем было разговаривать с темнотой, они просили только выслушать их. Рядом встали молчаливые рыцари, словно призраки, пришедшие судить ее душу. Исбэль знала всех, кто носил темные и светлые латы – даже враг, долго идущий по пятам, рано или поздно становятся другом. Но сейчас она была благодарна темноте за то, что скрывала их лица. В ту ночь она много думала.