Книга Пшеничная вдова, страница 98 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– И как же ты собираешься это сделать? – спросил Реборн, растирая белесый порошок между пальцев, сиявший ярче бриллианта.

– Смертью, мой принц.

Реборн поднял голову, в глаза упали образы развешенных на деревьях кишок. Они были намотаными синими тряпками, кровь давно оставила их.

– Воин придает огню, Отверженный – земле, а Безумный оставляет гнить на солнце, – ответил ему Реборн, – Их блеск сойдет вместе с гниением вонючих тел. Ты сделал хороший выбор, Капеллин.

Они гнали инаркхов через перевал уже семь лун. Инаркхи уходили далеко в горы, но, отступая, оставляли после себя курганы трупов. Под синими деревьями лежали мужчины, женщины и дети с ритуальными лицами – одна половина их была выкрашена в блеск, другая содрана заживо. На большее у инаркхов не оставалось времени. Реборн видел большее там, позади, когда бои еще только начинались, поэтому гнал их день и ночь, чтобы украсть у них последние крупицы времени.

Из пелены тумана выскочил яркий блеск, посреди него распахнулся желтый оскал. Сталь лязгнула о сталь, Реборн отразил удар. Горы эхом повторяли звуки боя. Реборн рубил его уже третий раз – три смертельных раны зияли в его груди, животе и бедрах, но окровавленные шкуры наравне с блеском не чувствовали ни боли, ни слабости. Нужно было выпустить из инаркха половину его крови, чтобы он не смог поднять меч.

– Сзади! – послышался сквозь туман голос разъяренного Капеллина, – Осторожней, мой король!

«Если Великий Воин откроет мне врата, я доберусь до Безумного, клянусь. Только пусть покажет, куда идти».

– Мой король! – послышался голос сквозь пелену сна.

Король? Реборн открыл глаза. Над ним склонилось заплаканное женское лицо. Глаза Исбэль раскраснелись, нос распух и налился, словно слива. Она была красива в предрассветном влажном холодке.

– Я задремал, – Реборн не намеревался оставлять Исбэль за пределами шатра, но хмельная голова потребовала сна, – Сколько прошло времени? Уже рассвет.

– Не знаю, но до восхода еще далеко, – ответила она, и голос ее показался сиплым, – Сир Родерик вернул меня в шатер, он бывает груб в своей вежливости.

– Он все делает правильно, – ответил Реборн, садясь на кровать.

Волшебство серебра растаяло, потухли огни факелов. Догорали свечи. В воздухе чувствовался запах гари от тлеющих головешек в кострах. Лагерь был вял и почти весь спал.

– Простите, что разбудила вас, – прошептала Исбэль.

– Это не страшно.

Присев на край кровати, она ненадолго затихла и отвела взгляд. В холодном, ленивом утре послышалось:

– Скажите… им не было больно?

– Я знаю, как резать, чтобы человек почти не мучился.

Ответ прозвучал не сразу:

– Спасибо.

Он пытался разглядеть ее лицо, но Исбэль отвернулась. Растрепанные волосы густой копной возвышались над ее головой, закрывая лицо, покрывая плечи, ниспадая до самого пояса. Они потухли так же, как и весь огонь в лагере этим утром.

– Как погиб Касс, мой брат? – спросила она.

– Я не встречал его… живым, – ответил Реборн, – Его корабль потопили. Тело сожгли вместе с остальными рыцарями.

Она тихо кивнула.

Маленькая ладонь находилась так рядом, Исбэль оперлась о синеву простыней и не заметила, как Реборн покрыл ее своей ладонью. Мерзлая кожа тут же почувствовала горячее прикосновение. Неужели люди могут быть такими жаркими?

– Семь вздохов, – послышался голос Исбэль.