Книга Пшеничная вдова, страница 101 – Данила Скит, Сумеречная грёза

Лютый приподнял ухо, когда Исбэль начала выбираться из повозки, но только одно. И не разлепил глаза. Он давно порывался забраться в телегу, совершенно не поддерживая рвение Герды скакать галопом впереди обоза, но Реборн несколько раз давал приказ идти рядом. С последней битвы пес начал набирать вес и уже отъел бока, королю не нравилась его форма. Когда Лютый забрался-таки в телегу, то сразу попал под протекцию королевы – та схватила его за бока и отвоевала у ворчливого короля.

Исбэль села на коня неохотно. Пришлось сойти с дороги, чтобы объехать обоз. Мелкий полесок замелькал в стороне от глаз, закрывая всю правую сторону дороги. Места были хорошо знакомы, совсем скоро она свернет влево и покажется деревенька. Что бы не хотел сказать ей король, у него не останется достаточно времени, чтобы выпытать у нее всю правду, которую она, естественно, открывать не собиралась. Поэтому и медлила, пришпорив коня не сразу и лениво пустившись рысцой. Исбэль всегда считала себя по-смелому правдивой, но страх обнаружил в ее характере удивительную черту, сравнимую разве что с хитростью лисицы. Доверить охрану курятника ей точно было нельзя. Мысли о недостойной трусости повергали девушку в печаль, но корить себя она тоже не спешила.

Впереди послышался разрозненный ропот. Исбэль пришпорила коня.

Обоз нагнал худую фигуру, облаченную в белую тунику. Она обвивалась вокруг худощавого тела с кожей, похожей на сморщенный пергамент. Человек шел медленно, глотая пыль из-под копыт лошадей. Когда лошади встали и пыль улеглась, он уже лежал – совсем босой и лысый.

– Нужно погрузить его в телегу. Наверняка, он идёт в деревню, – Исбэль поравнялась с Реборном, тревогу ее почувствовал даже Родерик, совсем не искусный в распознавании женских настроений.

– Это может быть чума или какая другая хворь, – сказал Юстас, с недоверием разглядывая сморщенное, с неестественной желтизной лицо путника.

– Он не заразен, – отвела взгляд Исбэль, непринужденно вглядываясь вдаль, – Прошу вас, мой король, до деревни совсем недалеко.

– Это не чума, – похожий на серого ворона Турун Хардрок спешился, навис над незнакомцем и схватил когтистыми пальцами щеки мужчины, смахивающего на старика. Тот закатил глаза и открыл рот, – Если он и болен, то только болезнью души. Его одолевают призраки. Не к добру, когда они приходят днем.

– Они могут навредить? – испуганно спросила Исбэль, которая очень боялась призраков, хотя ни разу их и не видела.

– Некоторые являются во снах путниками времен, их не трогает ничего, кроме наших воспоминаний, – ответил Турун, пытаясь уловить что-то в стеклянных глазах молодого старика, – …глухие к слезам, страхам, прошлому и будущему. Иные посещают во время горячки, их ваяет наш разум, тех, что не существуют. Но есть и такие, кто приходит указать должный путь, а пути прокладывают Боги. Им нипочем время, – в глазах сира Хардрока появился странный блеск, будто они увлажнились слезами, – Я видел… и он видел. От запаха призраков зависит, какой дорогой мы пройдем. Хорошо, если уготовано доброе. Добрые призраки – добрые запахи. Его же пахнут злостью.

– Я не верю в призраков, – сир Родерик вынул откуда-то полоску вяленой говядины и поймал ее зубами. Запах соленого мяса отдавал в нос и притуплял ядовитую вонь гари, – На моем веку все, что могло тебя укокошить имело когти, клыки и руки, а у их хозяев имелись головы. С этими штуками прекрасно справлялся и меч.